07.02.2012 | Наука

Если завтра – потоп

Все, что не удастся выкопать до октября, уйдет под воду – зимой здешнюю почву лопатой не возьмешь.

Широко известна фраза Иосифа Бродского: в настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор. Как же тогда назвать действо, в котором погибает театр?

Люди селились здесь с незапамятных времен, и каждая следующая волна сметала предыдущую. Кроманьонцы сменяли неандертальцев, буряты – эвенков, казаки – бурят, советская цивилизация уничтожила казачий уклад. Сегодня, на наших глазах свершается последний акт этой трагедии: через несколько месяцев перестанет существовать само место ее действия – долина нижней Ангары.

Справка. В 2005 году проект Богучанской ГЭС был подан на рассмотрение государственной экологической экспертизы и получил отрицательное заключение. В дальнейшем ни на экологическую, ни на сменившую ее единую государственную экспертизу проект не подавался. Отсутствие у проекта положительного заключения экспертизы официально признано правительством РФ и правоохранительными органами различных уровней. Согласно российскому законодательству, это исключает любые дальнейшие действия по его реализации. Тем не менее работы по проекту близятся к завершению. Коалиция наиболее авторитетных неправительственных природоохранных организаций призывает руководство страны отложить запуск станции на проектную мощность, ограничить уровень воды в водохранилище первоначально запланированной отметкой 185 метров (вместо 208, как в ныне реализуемом варианте проекта) и в дальнейшем исключить подобную практику при реализации проектов такого масштаба.

С верхней частью долины это произошло уже несколько десятилетий назад: ее поглотили водохранилища Ангарского каскада – трех мощных ГЭС, построенных в 1950 – 1980 годах в Иркутске, Братске и Усть-Илимске. Гидростроители не собирались останавливаться на достигнутом: в 1976 году ленинградский филиал института «Гидропроект» разработал проект следующей ГЭС – Богучанской. В 1980 году – еще до окончательной сдачи в эксплуатацию предыдущей, Усть-Илимской станции – началось возведение плотины и отселение жителей из будущей зоны затопления. Но строительство, шло по-советски медленно, а тем временем в стране началась перестройка. Крупные гидротехнические проекты сначала попали под удар нарождавшегося общественного мнения, затем у государства перестало на них хватать денег, а затем не стало и самого государства. К 1992 году работы на Богучанской ГЭС были прекращены, а вместе с ними прекратилось и переселение.

Но в середине 2000-х на недостроенную плотину обратили внимание две мощные корпорации – владелец большинства российских ГЭС «РусГидро» и алюминиевый гигант «РУСАЛ», выступившие инвесторами подновленного проекта. С 2005 года строительство Богучанской ГЭС возбновилось. Предполагается, что в апреле 2012 года, с пуском первой очереди стануции начнется заполнение ложа водохранилища. К декабрю сотни километров ангарской поймы уйдут под воду.

Все утопить

Село Кежма – одно из старейших русских поселений в Восточной Сибири, его письменная история насчитывает 345 лет. До недавнего времени оно было райцентром – именно на территории Кежемского района расположена и сама плотина, и та часть будущего водохранилища, которая находится в пределах Красноярского края. 30 лет назад Кежму начали расселять, потом процесс приостановился, но упраздненные предприятия (маслозавод, леспромхоз и т. д.) восстанавливать уже не стали: село продолжало числиться подлежащим затоплению. Однако не все кежемцы оказались готовы десятилетиями не браться ни за какое дело, ожидая достройки застывшей плотины.

– Наше хозяйство было создано в 1994 году – рассказывает кежемский фермер Иван Марковский. – Зерно, мясо поставляли не только в поселки нашего района до самого Кодинска, но и в Эвенкию, в поселок Вановара. Одной пашни было 400 гектаров, да еще сенокосы...

Иван – один из считанных жителей Кежмы, все еще остающихся в родных местах. Он все еще надеется получить какую-то компенсацию за свое погубленное хозяйство. За 17 лет работы он стал собственником земли, построился, приобрел необходимую технику. И все это канет в воду без всякой компенсации: «утопленникам» (так здесь называют вынужденных переселенцев из зоны затопления) предоставляется только жилье. Именно предоставляется: одиноким – по 33 квадратных метра, семьям из двух человек – по 42, из трех и более – по 18 «квадратов» на душу. Независимо от площади утраченного жилища. Вся прочая недвижимость – земельный участок, постройки и т. д. – не компенсируется вовсе. Таковы нормы федерального закона, регламентирующего изъятие земель под государственные нужды.

Вообще-то применение этой нормы к данному случаю выглядит довольно странно. Богучанская ГЭС – чисто коммерческий проект двух акционерных компаний (если в «РусГидро» государству хотя бы принадлежит контрольный пакет, то «РУСАЛ» – компания сугубо частная).

При чем тут «государственные нужды» и почему небогатые жители Приангарья должны платить за корпорации с миллиардными оборотами?  Но на подобные вопросы жителям обреченных поселков предлагают подавать в суд – на правительство края, операторов проекта или Российскую Федерацию.

Случай с фермером Марковским, конечно, вопиющий, но в той или иной степени эта проблема встает почти перед всеми беженцами от нового моря. Собственное хозяйство с огородом и скотиной, рыбалка, охота и сбор даров леса обеспечивали сельчанам немалую часть средств к существованию. Чем будут жить эти люди, переселившись в городские квартиры? Новый райцентр Кодинск, где чаще всего дают жилье переселенцам из красноярской части зоны затопления, был построен в 1977 г. специально как город строителей плотины. Никаких предприятий, кроме самой ГЭС (которой, понятно, нужны не просто рабочие, а квалифицированные специалисты), в городе нет. Куда податься вчерашнему крестьянину – особенно с учетом того, что немалую часть их составляют люди пожилые? «У меня пенсия 6 тысяч – в городе я выживу на это?! – возмущается еще один упорный кежемец Александр Келлер. – Дайте мне земельный участок в шаговой доступности – тогда я поеду!»

Тем не менее подавяющее большинство его односельчан уже перебрались в Кодинск и другие города края (самого Красноярска среди них нет, хотя устроить несколько тысяч человек в миллионном городе было бы легче). И вернуться в Кежму уже не смогут, даже если случится чудо и заполнение водохранилища вдруг будет отменено: их домов уже нет. С Как только грузовик с хозяевами и их пожитками отъезжал от дома, специально нанятые команды немедленно поджигали его.

Между тем, красноярские общественные организации обнаружили на сайте администрации Кежемского района генпланы развития Кежмы и ряда других подлежащих затоплению поселков. В 2010 году, когда уже вовсю шло отселение и горели дома, на благоустройство уже несуществующих селений (вплоть до разбивки скверов) был даже выделен необходимый бюджет...

Второй исход

К селу Кеуль эти планы не относятся – оно находится в соседней Иркутской области. Строго говоря, нынешний поселок называется Новый Кеуль – старое село, стоявшее прямо на берегу Ангары, ликвидировали еще в советские времена, в первую полну переселения. «Я сам поджег свой дом, когда узнал, что его хотячт отвезти на дачу к кому-то из райисполкома, – вспоминает один из жителей. – Как это, думаю, так: мой прапрадед его строил, а теперь он будет у кого-то на даче?! Взял и сам поджег, и все сгорело».

Добрых три десятилетия кеульчане и свезенные в Новый Кеуль жители более мелких поселков продили на новом месте. И когда уже стало казаться, что ничего не будет, и они зря бросили свое село, оказалось, что нужно переселяться еще раз. Дело в том, что реализуемый сейчас вариант проекта предусматривает более высокий уровень воды в водохранилище, чем первоначально планировалось. Правда, Новый Кеуль все равно не попадает в зону затопления, но оказывается на острове – ни дорог, ни угодий, ни источников питьевой воды.

Принципиальное решение о новом переселении принято давно. Но с определением конкретных сроков власти не торопились: поселок же не утонет сразу после пуска ГЭС может и подождать.

И вот уже несколько лет кеульчане живут в подвешенном состоянии: сажать огород – а вдруг его среди лета бросать придется, заводить скотину – а куда ее потом девать, еcли в город переселяться?

«Говорили, в первом квартале, потом во втором, потом осенью, а теперь уже – только на будущий год», – сетует пенсионер Валерий Федорович  Кузнецов. Никакой работы в Кеуле, конечно, уже нет, любые люращения к властям – починить крышу медпункта или пустить автобус повместительнее (чтобы кеульчанам, вынужденным ездить за продуктами в райцентр, не трястись стоя полстони верст по проселку) – вызывают искреннее удивление: «А вам зачем? Вас же переселять будут».

Устав от неопределенности, люди уже с нетерпением ждут переезда – но даже они не могут свыкнуться смыслью, что вместо собственного дома и всех угодий у них теперь будут лишь скупо отмеренные квадратные метры казенного жилья. «Дай им волю, – говорит в сердцах Кузнецов, – они бы нам всем дали по два метра. Чтобы поставить на нас крест».

Угарный труд

Перед заполнением всякого водохранилища весь дес, растущий на его будущем дне, необхожимо свести, то есть срубить, выкорчевать пни и вывезти все это за пределы зоны затопления – так гласит закон. Смысл требования ясен: торчащие со дна деревья создадут немалую угрозу судоходству (а плавающие – еще и самой ГЭС); кроме того, продукты их медленного разложения на многие годы отравят воду не только в водохранилище, но и ниже по течению. Зона затопления Богучанской ГЭС включает более 120 тысяч гектаров леса, но здесь строителям «в порядке исключения» было разрешено сводить лес только вдоль фарватеров, чтобы не срывать сроки пуска станции.

Но даже на столь ограниченной площади срубить и вывезти  лес в срок никак не удается. Деревья и выкорчеванные пни просто сваливают в огромные кучи и поджигают. Этой тяжелой и неприятной работой занимаются в основном заключенные из близлежаших колоний – «жулики», как их называют местные жители.

На расчищаемый участок «жуликов» привозят на катере – естественно, под конвоем. Охранники обычно остаются возле катера, пока их подопечные воюют с тайгой. Вечером зэков собирают, строят, пересчитывают и везут обратно. Побегов здесь не боятся: единственная дорога – Ангара.

– Чтобы везти сюда, нас подымают в два часа ночи, – жалуется один из заключенных.

– А когда же вы спите?

– Да вот здесь и отсыпаемся...

Некоторый стимул трудиться у «жуликов» все же есть: за день на делянке каждый из них получает 200 – 300 рублей. Сумма зависит от выполненного объема работ. Конечно, при такой организации труда учесть, кто сколько сделал, нереально – можно подсчитать лишь работу, выполненную бригадой в целом. Тем более не может быть и речи о каком-то осмысленном отношении к труду или хотя бы о старании избежать ущерба. В сухую погоду огонь от костров нередко перекидывается на тайгу – и начинается очередной лесной пожар.

– А что ж не делаете сразу просеки, чтобы огонь на тайгу не перекинулся?

– И без того работы много.

Работы-то как раз с просеками могло бы стать и поменьше: тушить рукотворные пожары приходится тем же заключенным (наряду с пожарными МЧС и много кем еще). Но, как говорил герой старого советского фильма, «у тебя учет в рублях, а у меня – в сутках». Поджигаешь ты лес или тушишь – срок идет одинаково.

Между тем некоторое время назад местные лесопромышленники, зная о предстоящем затоплении, подали заявки на вырубку и вывоз леса в ложе будущего водохранилища. Бассейн Ангары – район крупных лесозаготовок, с дальних делянок лес везут лесовозами по таежным дорогам за десятки километров к той же Ангаре – на сплав. А тут такая удача: больше 10 миллионов кубов древесины, которую все равно надо рубить, – и у самой реки! Однако всем коммерсантам было отказано. Нельзя рубить и местным жителям на дрова – даже опаленные мертвые сосны, оставшиеся после очередного пожара.

Представители стройки неуверенно говорят, будто разрешить рубку может только Москва, а времени на необходимые согласования уже не остается. Звучит странно: с 2007 года, когда вступил в силу действующий Лесной кодекс,  полномочия по государственному управлению лесами переданы субъектам федерации. Исключение составляют лишь некоторые категории защитных лесов – на их вырубку действительно нужно разрешение федерального правительства. Вероятно, леса в зоне затопления продолжает числиться «водоохранными» и коммерческим рубкам не подлежат.

Будни великой стройки

Центр событий, диктующий сроки переселения поселков и сведения леса, – это, конечно, сама плотина. Она встала в 12 километрах от Кодинска. Это место на реке, которое местные называют Пионерка, – единственное, где Ангара стиснута скальными берегами. Что и определило выбор проектировщиков плотины.

Местные жители уверяют, что к стройке никого постороннего на пушечный выстрел не подпускают. Однако  в действительности чтобы попасть на площадку, оказалось достаточно недолгого разговора в конторе. Единственное категорическое требование – на головах всех гостей должны быть каски. Без них действительно не пускают.

Во время нашего визита главным событием на стройке была установка генераторов, которые образуют первую очередь станции. Строители явно спешили: пуск первой очереди уже несколько раз откладывался, нынешний срок – апрель 2012 года – должен стать окончательным. Тем не менее обычной советской штурмовщины, стремления сдать объект во что бы то ни стало, не видно: технологические требования соблюдаюися иак же строго, как и правила безопасности. И дело, видимо, не только в том, что руководители стройки помнят о Саяно-Шушенской ГЭС – на стройплощадке вообще бросается в глаза непривычная длч отечественных строек чистота и аккуратность.

Строители – не только с разных концов России, но и из «ближнего зарубежья», особенно много киргизов. Работают вахтовым методом: чаще всего вахта длится два месяца, но для некоторых профессий – дольше. Живут частью в Кодинске (в квартирах, которые после окончания стройки будут отданы переселенцам), частью прямо возле плотины, в общежитии. Условия вполне приличные – кузни с электроплитами, горячая вода, душ. Правда, когда отключают электричество (а летом это случается регулярно – линии электропередачи сгорают в пламени упущенных «жуликами» пожаров), приходится вытаскивать посуду на улицу и готовить на самодельном очаге.

Но на это строители не жалуются. Жалуются они на другое: практически никто не получает тех денег, которые были обещаны при найме. «Ему при найме обещают 40 – 45 тысяч за вахту, а как доходит до выплаты, он получает в лучшем случае 20, – говорит бригадир Рамиль из Башкирии, работающий на стройке с самого ее возобновления. – А в результате получается:только научишь человека работать – он увольняется и уезжает. Держатся в основном те, кому дома податься совсем некуда».

«А приезжают такие... – вступает его земляк и коллега Алексей. – У него удостоверение, что он плотник-бетонщик 4 разряда, а он не знает, как вибратор включается. Где он эти корочки купил?»

Получается как в старом советском анекдоте: работники врут нанимателям насчет своей квалификации, а те им – насчет размера возможного заработка. «Я говорил начальству: зачем мне эти пятьдесят человек? – недоумевает Рамиль. – Дайте, я наберу бригаду в двадцать человек, платите им, как договаривались, и мы сделаем тот же самый объем, может, даже еще и быстрее! Нет, не хотят...»

Тем не менее работы продвигаются, и все уверены, что весной станция даст ток. Непонятно, правда, кому. По замыслу инвесторов энергия Богучанской ГЭС предназначалась для запланированного неподалеку «РУСАЛом» алюминиевого комбината (что и объясняет участие алюминиевого гиганта в проекте). Однако работы на намеченной для комбината площадке даже не начинались, так что еще несколько лет он не потребит ни единого киловатт-часа. А электричество, как известно, не грибы, впрок не засолишь.

Хозяин «РУСАЛа» Олег Дерипаска кивает в сторону близлежащего Китая: мол, его быстро растущая экономика уже сейчас испытывает острую нужду в энергоресурсах, и было бы глупо упустить такой рынок. Однако непонятно, что мешает Китаю прямо сейчас покупать сибирское электричество: все три действующие ангарские ГЭС работают с большой недогрузкой – нет спроса.

Последний сезон истории

Между Енисеем и Байкалом люди живут уже десятки тысяч лет – со времен палеолита. И всегда, во все века, при всех хозяйственных укладах люди приходили по реке и селились на ее берегах. Долина Ангары хранит великое множество следов древних народов и культур – одни только разведанные археологические памятники в ней исчисляются сотнями. И 123 из них попадают в зону затопления. То есть навсегда станут недоступны для изучения.

С самого начала возобновления работ на плотине ученые заговорили о том, что надо выкопать и вывезти все, что можно, хотя бы с уже известных мест. Однако выделенные на это государственные средства были, как всегда, скудны и постоянно запаздывали. В конце концов финансирование археологических работ взяли на себя инвесторы проекта, но к этому моменту на сами работы оставалось уже отчаянно мало времени.

Нынешний сезон оказался последней возможностью что-то спасти. Все, что не удастся выкопать до октября, уйдет под воду – зимой здешнюю почву лопатой не возьмешь. В спасательной экспедиции приняли участие едва ли не все университеты и заметные научные центры Сибири. Около 1200 ученых, студентов и рабочих составили четыре десятка полевых отрядов, ведущих авральные раскопки на всем протяжении зоны затопления. Пожалуй никогда за всю историю сибирской археологии у ученых не было таких возможностей: как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Тем не менее археологи чувствуют себя довольно неуютно – особенно начальники отрядов. И не только потому, что остро ощущают потерю всего, что не успеют вывезти. Довольно быстро выяснилось, что действующее законодательство, и вообще-то плохо приспособленное к реалиям научной работы, абсолютно несовместимо со срочностью.

Отряды разбросаны на сотни километров, для перевозки людей и грузов постоянно нужно топливо для катеров. Понятно, что никто не будет объявлять тендер на закупку бочки бензина или солярки, как того требует закон: горючее покупают за наличные у проходящих крупных судов (и не спрашивайте, как обналичить средства в сотнях верст от ближайшего банка!). То же самое со связью: ее здесь могут обеспечить только спутниковые телефоны. Но российские изделия такого рода нигде не продаются – их выдают только силовикам, – а зарубежные не имеют российских сертификатов, т. е. опять-таки нелегальны. «При желании любого начальника отряда можно враз перевести с раскопок на расчистку русла», – невесело шутит один из археологов.

О содержательной стороне работы, о находках и открытиях здесь говорят мало. Что нашли – выяснится зимой, в городе, при обстоятельном исследовании летних трофеев. А сейчас нужно раскопать, разглядеть, зафиксировать и вывезти, оставив как можно меньше потопу, наступившему не после нас, а при нас.

Источник: «Вокруг света» № 10, 2011,