31.03.2011 | Наука

Океану еще повезло

Авария произошла в водах страны, чья экономика позволяет быстро мобилизовать ресурсы

Пройдет еще много времени, прежде чем катастрофическтй разлив нефти в Мексиканском заливе удастся ликвидировать. Боновые заграждения, попытки контролируемого сжигания и огромные количества диспергентов (в самые горячие дни в море выливалось до 600 тонн этих веществ – почти столько же, сколько нефти поступало из аварийной скважины) в лучшем случае позволяют лишь сдерживать расползание уже разлившейся нефти. Чтобы прекратить ее извержение из недр, нужно перекрыть скважину – а для этого, похоже, не осталось других возможностей, кроме как пробурить еще одну, попав ею точно в жерло нефтяного вулкана, и по ней доставить туда надежную пробку либо взрывчатку. Эта работа началась 2 мая, сколько времени она займет, неизвестно, но даже в самом лучшем случае – не один месяц.

Неясными остаются и причины катастрофы, и ее отдаленные последствия. И тем не менее кое-какие выводы можно сделать уже сегодня.

Особую пикантность ситуации придает то, что виновником экологической катастрофы оказался не кто-нибудь, а именно British Petroleum – компания, много лет старательно создававшая себе репутацию лидера в области экологической ответственности. Сейчас, когда компания уже уличена в целом ряде нарушений как при получении лицензии на промысел, так и в ходе эксплуатации самой платформы, желающих поговорить о ее лицемерии находится немало. Такой разговор чрезвычайно приятен, поскольку позволяет всем участникам ощутить собственное моральное превосходство, но к сожалению ничего не дает для понимания сути происходяшего.

Беда в том, что ВР не только изображала себя законодателем экологической моды в нефтегазовом секторе, но и в самом деле им была. И если сейчас выясняется, что менеджмент компании успешно склонял ученых, готовивших ОВОСы (оценки воздействия на окружающую среду), к смягчению выводов, легко обходился без полагающихся по закону согласований и закрывал глаза на отступления от технологии (а уполномоченные представители государства позволяли ему все это делать), то можно не сомневаться: это не исключительный случай, а сложившаяся практика. Что и подтверждается первыми же результатами внутриведомственных проверок:

незаконные лицензии на морское бурение и промысел получила не только ВР, но и десятки других компаний. Иными словами, фикцией оказалась вся система экологического контроля за промыслом нефти на шельфе.

Но самое худшее, пожалуй, даже не это. В первые дни после аварии офисы ВР и профильных государственных служб напоминали советские штабы летом 1941 года: никто не мог внятно сказать, что происходит и что нужно делать, все имевшиеся в распоряжении средства немедленно употреблялись в дело, планы действий изобретались на ходу, а их эффективность приходилось выяснять непосредственно на практике. Иными словами, оказалось, что ни у компании, ни у государственных ведомств нет никакого заранее разработанного плана на случай подобной аварии. Разумеется, ПЛАРНы (планы ликвидации аварийных разливов нефти) у них имелись – без таких документов сегодня морская нефтедобыча не ведется нигде, – но ни один из них не рассматривал возможность полной утраты контроля над скважиной.

Такой вариант в самом деле маловероятен – но отнюдь не невозможен.

Совсем недавно, в августе прошлого года аналогичная (хотя гораздо меньшая по масштабам) авария произошла с платформой West Atlas норвежской компании Seadrill в Тиморском море у северо-западных берегов Австралии.

И если это могло случиться в акватории глубиной всего 90 метров, то тем более не следовало исключать такой сценарий там, где промысловую платформу отделяют от устья скважины полтора километра водной толщи. Так почему же нефтяники игнорировали такую возможность?

Дело в том, что рассмотрение такого варианта автоматически означало бы необходимость иметь в наличии дополнительные силы и средства: суда, устройства, специалистов, расходные материалы и т. д. Все это стоит немалых денег – которые очень не хочется тратить на предотвращение того, что и так вряд ли случится. Психологически и технически проще считать такой вариант невозможным. В конце концов, никакие меры не дают абсолютной гарантии безопасности: речь всегда идет лишь о снижении риска до некоторого приемлемого уровня. Просто в данном случае исходные оценки риска оказались заниженными.

Можно сказать, что океану еще повезло: авария такого типа произошла в водах страны, чья экономика позволяет быстро мобилизовать необходимые ресурсы (достаточно сказать, что в пиковые моменты на ликвидации разлива работало одновременно до 500 судов, а производством диспергентов для обработки пятна был полностью загружен отдельный завод), правовая система четко определяет ответственность сторон, а общество озабочено вопросами охраны окружающей среды. Америка уже сделала первые выводы из случившегося. Президент США запретил бурение всех новых разведочных и промысловых скважин на шельфе по крайней мере до выяснения причин катастрофы. Губернатор Флориды Чарли Крист объявил, что будет добиваться аннулирования всех уже выданных разрешений на добычу нефти в море. Вряд ли США полностью откажутся от разработки шельфовых месторождений, но, видимо, прежде, чем она возобновится, стандарты экологической безопасности будут радикально ужесточены, а система их контроля – основательно пересмотрена.

Между тем морская нефтедобыча сегодня ведется во многих странах мира и в ближайшее время ее география будет быстро расширяться. В частности, Россия ведет разработку нефтегазовых месторождений сахалинского шельфа.

Уже строятся платформы, которым предстоит добывать нефть Штокмановского и Приразломного (многоообещающее название!) месторождений в Баренцевом море. На очереди – месторождения Карского моря.

А теперь представьте, что авария, подобная нынешней, произошла где-нибудь у берегов Сахалина или Ямала. Откуда в тех местах возьмутся сотни кораблей, сдерживающих растекание нефти, и тысячи добровольцев, собирающих ее на берегу? Откуда и на чем к месту аварии будут ежедневно доставлять сотни тонн диспергентов? Это уж не говоря о том, что сегодня в мире просто не существует технологий локализации и сбора нефти на покрытом льдом море. Да и сам по себе морской промысел среди мощных пловучих льдов, способных снести любую платформу, нефтяникам Мексиканского залива может привидеться разве что в кошмаре.

Между тем

в России до сих пор нет закона, аналогичного американскому Oil Pollution Act, устанавливающего стандарты безопасности и определяющего ответственность компаний за нефтяные загрязнения.

(Концепция такого закона была внесена в Госдуму 22 апреля этого года – буквально в те самые часы, когда в Мексиканском заливе горела и тонула платформа Deepwater Horizon.) Рассчитывать на осторожность и ответственность самих операторов также не приходится: для российских компаний любые требования по защите окружающей среды и даже по элементарной безопасности по-прежнему остаются пустой формальностью, которой всегда можно пренебречь «в интересах дела». Так что случись у нас что-то подобное – бороться с разливом будет некому и нечем, а спросить – не с кого.

Источник: «Экология и право» №38, июнь 2010 ,