Авторы
Назвать 15-ю конференцию сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата, завершившуюся в конце минувшей недели в Копенгагене, неудачной было бы слишком мягко. Гора родила даже не мышь, а макет мыши: итогом гигантского двухнедельного форума, на заключительную часть которого съехались главы государств и правительств большинства стран мира, стала куцая декларация о намерениях (12 пунктов, три с половиной странички), наспех принятая под занавес и названная «Копенгагенским соглашением». В этом документе записано, что страны-участницы будут стремиться сократить выбросы парниковых газов настолько, чтобы среднепланетарная температура выросла не более чем на 2 градуса. Уже сама подобная формулировка лишает «соглашение» юридического смысла: даже после беспрецедентных по масштабам исследований последних двух десятилетий связь между выбросами парниковых газов (прежде всего углекислоты), их содержанием в атмосфере и температурой остается весьма неоднозначной.
Иными словами, никто не может сказать, насколько нужно урезать мировые выбросы углекислоты, чтобы температура удержалась в указанных границах. В свете этого совершенно непонятно, каким образом стороны смогут в ближайшие два месяца выработать и принять конкретные, юридически обязывающие цифры сокращения выбросов, как это предусмотрено «соглашением».
Кроме того, в тексте содержится обещание, что развитые страны финансово поддержат усилия развивающихся в борьбе с изменениями климата. В ближайшие три года на эти цели обещано выделить 30 млрд. долларов, а к 2020 году довести эти трансферы до астрономической суммы – 100 млрд. долларов в год. Цифра в самом деле впечатляющая, но это опять-таки только обещание, а не обязательство. В 1992 году на всемирном саммите по вопросам защиты окружающей среды в Рио-де-Жанейро уже были приняты конкретные цифры помощи развивающимся странам, однако за прошедшие с тех пор годы эта помощь не только не достигла обещанных величин, но даже сократилась. Впрочем, и те деньги, которые реально выделяются, как правило, оказываются не впрок: то, что не оседает на личных счетах лидеров и высокопоставленных чиновников (с таким пафосом говоривших в Копенгагене об «исторической ответственности развитых стран» и о множестве смертей, на которые обрекает их страны предлагаемый проект соглашения), идет на строительство единичных престижных объектов, а в лучшем случае – на экстренные закупки продовольствия. Так что увеличивать финансовую помощь этим странам имеет смысл только при условии создания механизма жесткого международного контроля над расходованием выделяемых средств – о чем в коротком и торопливом «соглашении» нет ни полслова.
Но даже такое «соглашение», полное обещаний и пожеланий и начисто лишенное конкретики, вызвало возражения ряда стран – Кубы, Никарагуа, Боливии, Венесуэлы, Судана и других оплотов борьбы с мировым империализмом, твердо решивших, видимо, торпедировать все, что исходит от Барака Обамы.
В итоге «Копенгагенское соглашение» даже формально стало не решением конференции (для которого нужен консенсус), а чем-то вроде коммюнике. Пожалуй, за все время существования ООН трудно найти другой пример столь вопиющего несоответствия масштабов и уровня форума и ничтожности его результатов.
Впрочем, по мнению экспертов, все могло быть еще хуже. «Если они примут некую декларацию без конкретных обязательств и разъедутся, это, по крайней мере, оставит возможность для выработки нормального соглашения к следующей встрече, – говорил накануне завершения копенгагенского саммита директор российского отделения Всемирного фонда дикой природы (WWF) Игорь Честин. – Мы боимся, что они примут слабое соглашение – это будет практически непоправимо».
Действительно, в любом случае речь идет о том, что мировое сообщество намерено делать после истечения срока действия Киотского протокола, т. е. начиная с 2013 года. Времени остается не так уж много, но оно есть. Через полгода страны-участницы климатической конвенции снова встретятся в Бонне, а еще через полгода – в Мехико. При желании договориться вполне можно – благо ни одна страна в мире не отрицает ни угрозы глобального изменения климата как таковой, ни промышленных выбросов парниковых газов как причины этого процесса. Так что старания безвестных хакеров, обнародовавших аккурат накануне копенгагенского саммита «свидетельства» фальсификации английскими климатологами данных о глобальном потеплении, пропали втуне: в Копенгагене эта сенсация даже не обсуждалась.
Обнадеживает и другое обстоятельство: переговоры по климату не превратились в войну между экспортерами ископаемого топлива и его потребителями. Такие крупнейшие экспортеры энергоносителей, как Канада, Норвегия и Мексика, выступали единым фронтом с главными сторонниками ограничения выбросов – ЕС, США и Японией. В этом же лагере оказалась и Россия, позиция которой в Копенгагене выглядела на удивление пристойно.
Глава российского государства вместе с другими инициаторами «Копенгагенского соглашения» собственноручно набирал и редактировал на ноутбуке его текст, а по завершении конференции посетовал на скромность достигнутых результатов и подтвердил готовность к 2020 году снизить выбросы парниковых газов на 25%.
Цифра выглядит весьма впечатляющей, на уровне обязательств самых амбициозных стран – если не обращать внимания, что отсчет по-прежнему ведется от уровня многострадального 1990 года. Как известно, последовавший в начале 90-х спад промышленного производства позволил России, не шевельнув пальцем, превратиться в мирового лидера сокращения выбросов: к концу 90-х годов страна выбрасывала на 35% меньше парниковых газов, чем в «эталонном» 1990 году. В годы экономического роста выбросы увеличились, но далеко не до исходного уровня: рост шел за счет новых технологий, которые уже ни при какой погоде не могли достигнуть советского уровня энергозатратности. По оценкам экспертов, даже если Россия в ближайшее десятилетие не будет делать вообще ничего для ограничения выбросов, в 2020 году они все еще будут на 20% ниже, чем в 1990-м. Так что из обещанных Дмитрием Медведевым «25 процентов снижения» двадцать – это то, что произойдет (точнее, уже произошло) само собой.
Остальные пять – это предполагаемый вклад мер по повышению энергоэффективности российской экономики: примерно настолько сократятся выбросы, если за предстоящие годы удастся выполнить хотя бы половину уже намеченного.
Впрочем, для России, которая 12 лет шарахалась между надеждами получать деньги ни за что и полным игнорированием климатических проблем, желание хоть немного снизить неприличную для развитой страны энергоемкость экономики – уже прогресс. Благо, что фактический провал копенгагенской конференции неизбежно повлечет за собой паузу в переговорах, во время которой российское руководство может разобраться с собственными ресурсами и намерениями. Может быть, оно даже заметит, что ненароком одобрило одновременно две взаимоисключающие стратегии развития энергетического сектора, одна из которых полностью противоречит и взятым обязательствам, и самой идее постепенного ограничения сжигания минерального топлива.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
