Авторы
Культурное освоение промышленных пространств продолжается: неработающий завод по производству бумаги на «Бауманской» обживают энтузиасты из театра «ЦЕХ», проекта «Авант» и прочих культурных институций. Ближе к лету 2006-го фабрика заработает как полноценный арт-центр, пока же — пробный камень: концерт группы 2H Company, окруженный танцевальными перформансами и экстремистским видеоискусством. Что такое эта группа? Это альтернативный хип-хоп местной выделки, забористые речитативы Михаила Феничева в обрамлении ломкого хруста и колючих ритмических узоров «Елочных игрушек» (они же — востребованный европейскими электронными лейблами проект EU). Подвижники умной электронной музыки IDM — Александр Зайцев и Илья Барамия из EU — острее прочих чувствуют происходящее; в пору, когда интеллектуальная электроника переживает не лучшие времена, они сделали рискованный ход в сторону и выиграли: 2H Company в Москве уже боятся приглашать в залы на 200 мест — народ не влезет; впрочем, такую площадку, как фабрика на Бауманской, они еще не поднимали. Идеолог 2H Company Александр Зайцев объясняет, зачем это все.
— 2H Company не вписывается ни в одну субкультуру — вы сами как себя ощущаете?
— Нас это не особенно заботит. Когда мы придумали 2H Company, в той среде, где мы существовали, это было воспринято негативно — ну что это, сотрудничают с какими-то рэперами, нечерными, нестильными. А когда мы решили делать презентацию нашего альбома в хип-хоповой тусовке, мне сказали, что и читка у нас не такая, и вообще это не хип-хоп. Так и живем — ни там и ни тут. И все правда: 2H Company ни электроникой, ни хип-хопом не назовешь — это-то и хорошо.
— Вам не впервой в странных обстоятельствах выступать — вот, например, у вас был концерт с группой «Психея»…
— О да, это было жестко. Полторы тысячи человек из зала плевали на сцену и скандировали: «На х…! На х…!» — а посреди концерта вышел на сцену лидер «Психеи» и прочитал всем лекцию, что плевали они в себя, что надо расширять восприятие реальности. Вообще, чем дальше, тем менее важны для нас какие-то стилистические рамки. Гораздо существеннее, что есть люди, у которых есть что сказать и ясное понимание, как это надо сказать. Если мы чувствуем личность, то нам это интересно — пусть это будет хоть панк, хоть ню-метал, хоть шансон.
— У вас нет ощущения, что музыка IDM себя изжила? Сейчас многие пионеры стиля стали играть на живых инструментах, ваши проекты тоже смотрятся как попытка сделать нечто новое.
— В чем-то да. Когда мы начали работать с вокалистами, пришло понимание недостатков того классического IDM, который мы играли. Самолюбование, отсутствие человеческого фактора. Теперь если убрать голос, мы чувствуем в музыке бесконечно много пустого пространства — используя эту пустоту, можно сделать музыку намного богаче. Но вот то, что все вдруг запели и заиграли, это, по-моему, плохо. Глупые метания: человек попробовал себя в электронике, вроде не идет — а дай-ка я сейчас на балалайке сыграю! Лучше делать хорошо то, что умеешь. А если пытаться куда-то вписываться, легко себя потерять.
— Вы никого не одобряете, кто берется живьем играть? А Мэттью Херберт?
— Знаете, я очень люблю раннего Херберта, но мне совершенно не нравятся его заигрывания с джазом. Это же мертвая пластинка: живая музыка, которая нашинкована и нарезана. Как человеку руку раскрошить и смотреть, как кровь вытекает.
— А кто вам близок?
— Ну вот Autechre, к примеру. Последний альбом — вообще шедевр, для меня это как джаз 50-х годов, как Сесил Тейлор и Колтрейн — та же свобода, та же импровизация, только сделанная с помощью секвенсоров и fm-синтеза. Понимаете, электроника была загажена тоннами бездарной музыки. Но то, что было наработано в IDM, сейчас используется другими хоть в пост-роке, хоть еще где, и будет использоваться и дальше. Конечно, просто альбом заиканий-заеданий сегодня слушать смешно — но это не значит, что электроника мертва. Это значит, что теперь надо искать и находить что-то новое — на тех же студиях, в тех же приборах, в тех же самых коробочках с проводами.
После исполнения музыканты и директор ансамбля Виктория Коршунова свободно беседуют, легко перекидываются шутками с Владимиром Ранневым. Всё это создаёт такую особую атмосферу, которую генерируют люди, собравшиеся поиграть в своё удовольствие, для себя и немного для публики. А как же молодые композиторы?
Концерт Берга «Памяти ангела» считается одним из самых проникновенных произведений в скрипичном репертуаре. Он посвящен Манон Гропиус, рано умершей дочери экс-супруги композитора Альмы Малер и основателя Баухауза Вальтера Гропиуса. Скоропостижная смерть Берга превратила музыку Концерта в реквием не только по умершей девушке, но и по его автору.
