15.12.2008 | Диски

Гроздья смыслов

Федоров и Волков играют и поют Хвостенко и Волохонского

Громовые раскаты контрабаса и ­мос­ковская гроза, записанная с натуры, ­спотыкающийся на обе ноги хип-хоп и скрипящая половицами электрони­ка, и спорящие друг с другом голоса, и преодолевающие инерцию языка ­тексты, и мелодии, от которых не ­отде­лаешься, — привыкнув к ежегодным дискам Федорова–Волкова, можно ­конста­тировать: на «Снопе снов» нет ничего сверхнового; в случае этих людей горизонт ожидания вообще отодвинут куда-то далеко за пределы зримого. Нет ­ни­чего сверхнового и в текстах: Федоров и Волков на сей раз кладут на музыку ­Анри Волохонского и Алексея Хвостен­ко, которых по отдельности пели и раньше. Впрочем, здесь все-таки иной ­ко­ленкор: Волохонский и Хвостенко всю жизнь писали друг с другом, друг для друга и друг против друга, это очень ­отдельный универсум. Но нет ничего сверхнового в том, что «Сноп снов» ­звучит как откровение.

Трудно отделаться от ощущения, что своими пластинками Федоров и Волков как бы выстраивают альтернативную историю искусств; «Сноп снов» в этом смысле — даже не глава, а почти что ­резюме.

Диск движется от ­протоязыко­вого хлебниковского слогосложения («Языческая песнь», которую бормо­чут голоса самих Волохонского и Хвостенко, — ЛФ и ВВ обеспечивают толь­ко брякающую перкуссию) к святой ­простоте («Рай», тот самый «Город ­зо­лотой», только с исконным текстом, ­который поет Хвостенко — поет, по выражению Федорова, не как салонную романтику, но как мощнейший религиозный гимн) — через почти акмеистские романсы, через обэриутские монологи, через малую прозу.

Понятно при этом, что Волохонский и Хвостенко ни разу не имитируют чужие манеры — скорее проговаривают их, озвучивают; Федоров с Волковым берут в оборот тексты, которые текут, бурлят, порождают гроздья смыслов да­же на чисто фонетическом уровне. ­

Ис­тория поэзии срастается с историей музыки; это и правда сноп снов об иных эпохах и традициях: средневековая английская музыка и старофранцузский ­менуэт, отголоски фадо и фолктроника почти в духе группы Múm, кенийская ­арфочка и африканские барабанчики, древнегреческий хор (из «Илиады» Владимира Мартынова) и симфонии ­Шос­таковича. Тут и песни называются соответственно — «Французская», «Португальская», «Афроамериканская»; есть и душераздирающая «Русская», которую Волков не смог ни разу дослушать до конца — говорит, душу высасывает, и его можно понять.

Уместно будет вспомнить, с чего ­начиналась новая поэтическая эпопея Федорова: записанные с Волохонским ­диски «Горы и реки» и «Джойс» толком и не альбомы даже, на них и песен-то не было, а были — чтения. «Сноп снов», в сущности, тоже более всего похож на аудиокнигу в предельном понимании слова; книгу, где текст есть музыка, а музыка есть текст.

Источник: "Афиша", 09.12.2008,