Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

22.06.2015 | Pre-print

Мозаика малых дел — 4

Путевые заметки

Уже полдня как пишу «несколько слов». Кажется, закончил.
«-- Если б Шарли не был левым журналом, «je suis Charlie» не подхватили бы миллионы, — так говорят «все-все-все», т.е. моя жена, мой сын, моя дочь, моя немецкая невестка и мой будущий швейцарский зять. — Нападение на кошерную лавку, — говорят они, — прошло бы незамеченным: всего лишь сиюминутный эпизод в многолетней арабо-израильской вендетте, к антисемитизму отношения не имеющей.

-- Почему, — спрашивают они, — недавний поджог синагоги арабом в Вуппертале суд не счел антисемитской выходкой? Почему реакция Белого дома на парижский теракт была нулевой? Почему у Джона Ле Карре арабский террорист настаивает: «Мы не антисемиты, мы антисионисты»? Почему такой почтенный журналист как Яспер Альтенбокум в статье «Кошмар для спецслужб» ни словом не обмолвился об антисемитском характере исламского экстремизма? Причина в том, что антисемитизм после Освенцима заклеймен всеми, включая самих антисемитов. Им остается только осуждать Израиль — коллективного еврея на политической карте мира. Дескать Израиль отдельно, евреи отдельно. Они охотно укажут вам на критиков Израиля из числа евреев, даже если и читали «Еврейское самоненавистничество» Теодора Лессинга.

Да, с этим трудно поспорить, это всё правда. Антисемитизм не ставят в вину арабскому террористу по причине собственного антисемитизма, пусть даже латентного. Из сочувствия, пусть даже не осознаваемого, к единомышленнику. Но это не вся правда. Леон Поляков в своей «Истории антисемитизма» огорошил меня утверждением, что антисемитизм ровесник христианства. А как же, недоумевал я, Фараон, книга Эсфири, Антиох Епифан — дорожные указатели еврейской истории? Да, собственно говоря, весь Ветхий Завет об этом. И почему тогда сам Поляков не ограничивается описанием христианского теологического антисемитизма, оставляющего евреям лазейку, дающего им (мне) шанс спастись?

Этот пекущийся о моей душе антисемитизм сменяется «научным антисемитизмом» Просвещения. «Никакого Бога нет. Крестись — не крестись, от себя не уйдешь. А значит и от нас. Нет тебе спасения». А затем приходит черед европейского романтизма, упивавшегося свежей кровью национального самосознания — словесного, музыкального, культурно-исторического. Романтизм эмоционально согрел сухие рассуждения предыдущей эпохи. Отныне раса — путеводная звезда. Вместо Вифлеемской. То, что для евреев стало Катастрофой, для прочей Европы обернулось неврозом, на который и тысячи Фрейдов не хватит. Современный европейский антисемитизм — явление принципиально новое, это уже не просто антисемитизм, но способ европейской самоидентификации. Понятно, что европейцы отказываются видеть антисемита в убийце покупателей кошерных деликатесов или в поджигателе синагоги. Коль скоро это не наших рук дело, это не антисемитизм. Все что угодно: сведение счетов с Израилем, религиозный экстремизм, уголовщина. «Мы отказываем мусульманам в праве на антисемитизм, — говорит Европа. — Это наш грех, христианский. Через него мы уникальны». Шоа — это исключительно достояние Европы, которым она ни с кем не желает делиться. Глядите, сколь она величественна в своем раскаянии, сколь прекрасна.
Когда я высказал это соображение «всем-всем-всем», меня не поддержал «никто-никто-никто». Сын нашел это неполиткорректным, с чем немедленно согласилась моя немецкая сноха. Дочь со своим будущим швейцарским мужем в один голос сказали, что это, конечно, красиво, но... Швейцария, может, еще красивей, однако некоторым, например, немцам, это обидно. Жена покачала головой: «Слишком глубоко копаешь, все гораздо проще. И вообще хватит уже про евреев. Расскажи, как было в Париже?»

А что в Париже? Первое, что приходит на память: несколько раз я видел мезузу, прибитую с внутренней стороны двери. Для меня это мучительно. Не вру — это было больно видеть. Потому что Париж говорит о себе не только «je suis Charlie», не только «je suis Voltaire», но и «je suis Proust». Потому что 23 августа 1944 года это и мой день».

Остается только придумать название. «Если б тысяча Фрейдов»? Захотят — переименуют. А то еще и не захотят. Вообще не захотят. Сколько раз заказывали, потом отказывали — а ты уже потратил какую-то толику отпущенного тебе вдохновения. Думаешь, где бы использовать, жалко ведь, добро пропадает. «Если б тысяча кларнетов» — был такой фильм. Малая толика того позора, что отпущен был студии «Баррандов». Вот уж где добро пропадало.

*

Признаюсь в слабости, совсем невинной. Поверьте, у меня их так мало — невинных — что я с легкой душой их себе позволяю: гуляя по Парижу, вхожу в книжные магазины, где продаются (лежат) мои книги. В больших магазинах «Убийство на пляже» (об одном нераскрытом убийстве тридцать третьего года) лежит на видном месте.

Солнечным мартовским днем я стою напротив церкви Сен-Жермен-де-Пре у памятника Иосифу Бродскому. Подите посмотрите, на бульваре Сен-Жермен стоит памятник Бродскому. Это подтверждается и надписью над витриной модного конфекциона, тут же по левую руку: Joseph. Люба собирается поведать об этом в своем эссе о Париже. Пока еще кроме нас с ней никто не знает, что в Париже прямо напротив Сен-Жермен-де-Пре установлен памятник Иосифу Бродскому. Слышите? В Париже есть памятник Бродскому! Напротив Сен-Жермен-де-Пре!

*

Позвонил из Тегеля к Сусанночке:

-- Ich hab noch einen Koffer in Berlin <сноска: «Мой чемодан все еще в Берлине» — один из наиболее известных шлягеров, наряду с «Лили Марлен», исполнявшихся Марлен Дитрих.>.

-- Все? Прилетел?
Ей-Богу, Сусанночка права. Скорей поверю в историческую случайность: в убийцу из ревности, чем в невольника религиозной чести, по своему почину мстящего врагам России за то, что где-то там, в богомерзком государстве, кяфиры рисуют карикатуры на Пророка. Это даже не укладывается в предложении, не то что в голове. Фальшак — такой же беспардонный, как комбинированная съемка в давнишнем новостном сюжете про справедливого Президента и прохиндея Олигарха, со стыда закрывающего — и закрывающего — и закрывающего — и закрывающего лицо руками.

Ей-Богу, злодейство и глупость гуляют парами. Как Европа не признаёт за арабами права на антисемитизм, так русский мишка, хоть и с вырванными когтями (запало в душу, ничего не могу с собой поделать), никогда не признает право людей кавказской национальности с криком «Аллах акбар!» вершить свой суд в намоленном месте — резать на Красной площади наших баранов.

 









Рекомендованные материалы


29.07.2020
Pre-print

Солнечное утро

Новая книга элегий Тимура Кибирова: "Субботний вечер. На экране То Хотиненко, то Швыдкой. Дымится Nescafe в стакане. Шкварчит глазунья с колбасой. Но чу! Прокаркал вран зловещий! И взвыл в дуброве ветр ночной! И глас воззвал!.. Такие вещи Подчас случаются со мной..."

23.01.2019
Pre-print

Последние вопросы

Стенгазета публикует текст Льва Рубинштейна «Последние вопросы», написанный специально для спектакля МХТ «Сережа», поставленного Дмитрием Крымовым по «Анне Карениной». Это уже второе сотрудничество поэта и режиссера: первым была «Родословная», написанная по заказу театра «Школа драматического искусства» для спектакля «Opus №7».