Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

11.03.2014 | Интервью / Музыка

«Важно было состояние транса»

У петербургской группы «Самое Большое Простое Число» в начале марта выходит новый альбом. Егор Галенко поговорил с ее лидером Кириллом Ивановым

— Давай сразу про новый альбом и про слово «транс», которым ты его определил. Из чего эта шутка выросла?


— Нам просто хотелось энергичный альбом записать, чтоб он был как пружина сжатая. Как икроножная мышца у бегуна. Транс имелся в виду не как музыкальный стиль, конечно, потому что нет ничего хуже — это, как пел Гребенщиков, «нижнее днище нижнего ада». Важно было состояние транса, хотелось, чтобы эти 53 минуты были для слушателя провалом в другое пространство. Для справки: альбом электронный, называется «Я думаю, для этого не придумали слово», выйдет 3 марта, записывали мы его в основном с Ильей Барамией из «Елочных Игрушек».


 — Альбом в хорошем смысле позитивный, положительный. От него нет ощущения перекрученности, напряжения, нервозности. Наоборот.


 — Я как раз рад, что он получился таким: есть же соблазн встать в позу — задумчивый, печальный молодой человек на сцене. Но это не про меня, ну или уже не про меня. Конечно, в первую очередь хотелось удивить себя, сделать то, чего ты от себя не ожидаешь — СБПЧ всегда так существовали. При этом эмоционально пластинка получилась как лоскутное одеяло, там всего намешано. Как в Hello Nasty у Beastie Boys — такое ощущение, что там вообще все есть, при этом он супертанцевальный, самый успешный.


 «Давай», первая песня, начинается чуть ли не как эйсид, потом хаус какой-то, потом марш с гитарным запилом. Или песня «Сестры», в ней есть что-то несвойственное нам, гедонистическое спокойствие, когда все томные лежат после вечеринки у бассейна. Или песня «Ленинград» — полая такая, просто песня человека вышедшего из дома, сюжета там нет.


 Мы все новые песни играли и доделывали в туре. Вживую можно хорошо понять, что работает, а что — нет. Туры эти конечно классные и дикие, но очень изматывающие — физически тяжело.


— Расскажи про последний тур. Мне издалека показалось, что он был у вас самым удивительным, вы разве что до Камчатки не добрались. Для коллектива, который не крутят по радио, это исключительно рискованная затея.


 — Группе же не хочется мерять свою жизнь лайками, а хочется играть глаза-в-глаза. Мы ехали почти три недели из Красноярска до Нижнего Новгорода. Почти везде ходило много людей, от 100 человек до 600. Очевидно, что вторник в Челябинске или понедельник на окраине Тольятти в каком-то рок-баре ничего не сулит в смысле количества поклонников. Когда ты молодой совсем, то хочется, чтоб сразу хоп — и у тебя стадион. Но вот я часто бываю в Европе на концертах. Недавно ходил в Амстердаме на Мэттью Дира, про него все журналы пишут, в клубе — человек 80. И Мэттью Дир не напрягается, делает классный концерт. Или я был в Стамбуле на концерте Феннеша, легендарного электронщика — там было где-то 30 таких же недобитков типа меня. У СБПЧ были мега-концерты человек на 15, я все это уже пережил.


 — И тем не менее, от 100 до 600 — это воодушевляющие цифры.


 — Да, естественно. Ясно становится, что в любом миллионнике насыщенность культурной жизни зависит от пятерых человек. Если есть люди, которым интересно, что происходит за пределами их города, то они обязательно всех остальных раскачают. Меньше стало жалоб в духе «Вот у вас там ах, а мы тут эх». От этого невероятное ощущение подъема и легкости. В Нижнем только что открыли клуб «Вася +1», это один-в-один «Солянка», только лучше. В новосибирском Академгородке мы играли в невероятном месте: система гаражей, над гаражами надстройка, это тоже как бы гараж, куда набивается человек сто. Или мы играли в Волжске, сателлите Волгограда, и там есть «Маркс-бар» — бетонная коробка для хардкоровых концертов. Все тебя обступают, с первой песни танцуют на расстоянии вытянутой руки. В Красноярске мы играли на Книжной ярмарке, и была Ночь музеев, только очень специальная. Не как в Питере и Москве, когда все бесплатно, а наоборот — билет стоит дороже. Но люди везде ломятся, я такого не видел никогда — не протолкнуться. Вот в нашем «Мишке» мы всегда хотели, чтобы различия стирались, не было снобизма и не было бы тупости, такой nobrow-бар. Для Петербурга и Москвы — это не самая очевидная концепция, а в нестоличных городах — естественное положение вещей.


 — СБПЧ — группа безразмерная и многоликая. Расскажи про тех, с кем ты записывал пластинку, кроме Ильи Барамии, с которым давно работаешь.


 — Мне очень помогал композитор Игорь Вдовин, в нескольких песнях он играет на гитаре. В нескольких песнях — барабанщик Кирилл Борисов из питерской группы Superficial Random Knowledge Porridge. Огромную лепту внесла Лера Коган, клавишница ВИА «Татьяна», которая у нас пела. Надя Грицкевич из MoreMoney, которая сейчас стала выступать с группой «Наадя», спела во «Взвешен». И еще Полину Хвостову из Самары слышно в припеве песни «Сестры».


 Но у нас вообще много кто играет. СБПЧ — это такой магнит, который притягивает к себе странные, непохожие друг на друга вещи со всех сторон. Это касается и видео, и музыки, и вообще всего творческого процесса. Слава богу, что сейчас появляется очень много новой русской музыки, намного больше, чем когда мы начинали. Я помню, тогда было тоскливо, все жаловались типа «слушать нечего». А сейчас каждую неделю выходит по интересному альбому, с которым ты, может, не душа в душу проживешь всю жизнь, но где есть как минимум предмет для разговора. И еще мне безумно нравится, что музыкальная среда исключительно дружелюбна. Может, это я так ощущаю, потому что я со всеми общаюсь: Антон Севидов из Tesla Boy — мой товарищ, «Пес и группа» — мои товарищи. Ну, знаешь, профессиональные среды — художников, поэтов, литераторов — это токсичные болота, где все друг про друга гадости говорят. В новой русской музыке этого нет. Это нужно ценить.


 Мне вообще кажется, что происходит неприятная атомизация людей в России, это видно по общественно-политическим движениям. Я не говорю о том, что оппозиция отделяется от какой-то мифической «остальной России», а вообще. Странно, но важным фактором тут является фейсбук, который как бы призван служить прямо противоположным целям.


 — Ну, там как раз болото куда токсичнее, чем любая поэтическая среда. Люди уже годами на повышенных тонах выясняют тонкости моральных законов, пользуясь любым прецедентом.


 — И ничего не делают в итоге. Тоскливо.


 — И про Сашу Зайцева из «Елочных Игрушек» расскажи, он же всегда был кем-то вроде твоего старшего брата в музыке. То есть он много кому в Петербурге как родственник, но с ним вы придумали кучу всего, а теперь он записывает сольные альбомы и с СБПЧ не выступает.


 — Мы, конечно, продолжаем общаться. Мы ближайшие друзья, на новом альбоме он в одной песне на синтезаторе играет. Но Саше захотелось делать музыку одному, плюс у него была усталость от СБПЧ и плюс еще он не хотел ездить на большие гастроли. У нас не было драматического разрыва, мы просто поговорили. Для меня это, тем не менее, был вызов — много лет все песни мы придумывали с Сашей вдвоем. И не было времени раздумывать — я нырнул, не глядя, в запись альбома и в гастроли.


 — А что ты слушаешь сейчас, раз ты говоришь, что есть много новой русской музыки? Ну, интересно, есть ли новая волна после условной волны «Пса и группы» и «Лемондэй»?


 — Четко оформившейся волны нет. Я люблю группу «Труд». Очень классный последний клип и сингл Undetected у Tesla Boy, нетипичная для них вещь. Мне нравится проект Simple Symmetry Саши и Сережи Липских — это хаус со странными, восточными влияниями. Очень здорово играет «Винтажнайк» (Vtgnike — прим. Е.Г.) Интересный Xi Zhuang, это Федор Веткалов, друг Зайцева, с которым они лейбл сейчас запустили: электронная музыка, если это не прямолинейный хэппи-хардкор, редко бывает веселой, но у Веткалова получается. В целом появляется много именно электронной музыки, а журналисты у нас до сих пор не привыкли обращать внимание на нее, если она не дико замороченная.


 Вообще, мои любимые музыканты — это Джеймс Мерфи из LCD Soundsystem и Деймон Албарн из Blur. Мне в Албарне импонирует работоспособность, отношение к музыке как к ежедневному труду: он встает с утра и идет в студию. Владимир Сорокин в каком-то интервью здорово сказал, что талант — как собака, если не ухаживать, то он становится диким. Ремеслом надо заниматься, даже если ты не изо дня в день сочиняешь песни — хотя вот только что я вернулся из Индонезии, куда брал с собой синтезатор, и каждый день писал по одной песне, как-то это само получилось, цели я себе не ставил. В день я часа три стараюсь заниматься, если нет репетиции, записи или концерта. Есть куча технологических вещей, в которых надо разбираться. Мы работаем с новыми инструментами: секвенсоры, синтезаторы, и они так сделаны, что сами разработчики до конца не в курсе про их возможности. Это целые вселенные.



Источник: art1.ru. 28 февраля 201,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
20.12.2021
Музыка

Игра для своих

После исполнения музыканты и директор ансамбля Виктория Коршунова свободно беседуют, легко перекидываются шутками с Владимиром Ранневым. Всё это создаёт такую особую атмосферу, которую генерируют люди, собравшиеся поиграть в своё удовольствие, для себя и немного для публики. А как же молодые композиторы?

Стенгазета
18.10.2021
Музыка

Последние песни

Концерт Берга «Памяти ангела» считается одним из самых проникновенных произведений в скрипичном репертуаре. Он посвящен Манон Гропиус, рано умершей дочери экс-супруги композитора Альмы Малер и основателя Баухауза Вальтера Гропиуса. Скоропостижная смерть Берга превратила музыку Концерта в реквием не только по умершей девушке, но и по его автору.