Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

24.09.2012 | Театр

Страшные завтрашние вечеринки

Лучшие спектакли Авиньонского фестиваля говорили об ответственности перед будущим

   

Авиньонский театральный фестиваль еще продолжался, когда сделалось очевидно, что его главным, самым острым и важным сюжетом стала ответственность перед будущим. Так бывает на представительных смотрах: казалось бы перед нами всего лишь пестрая мозаика новых спектаклей со всего света, не объединенных ничем, кроме вкусов арт-дирекции, и вдруг выясняется что людей повсюду волнует одно и то же, что большие, «статусные» постановки, как и маленькие экспериментальные, комедии и драмы, выставки и дискуссии — все об одном.

И тут замечаешь, что именно об этом говорят университетские профессора и кричат митингующие на улицах, на этом спекулируют политики. Спектакли всех калибров и жизнь комментируют и дополняют друг друга, создавая друг другу контекст, позволяющий подспудной теме проявиться и стать главной.

Одним из лучших, а может быть и лучшим спектаклем только что закончившегося Авиньона был «Враг народа» из берлинского театра Шаубюне, поставленный  фестивальным любимцем Томасом Остермайером. Знаменитый немец как всегда перенес классическую пьесу в наше время, драматург  Ян Паппельбаум существенно сократил и переписал ибсеновский текст, в результате доктор Штокман оказался молодым врачом, вместе со своими друзьями-журналистами и женой-студенткой поющим в маленькой рок-группе милые англоязычные песенки. Остермайер, как всегда, очень внимателен к подробностям, у него отличные артисты, отчего его истории оказываются особенно убедительными. Он строит быт этой гоп-кампании из маленького городка на фоне черных стен, где мелом нарисованы детали обстановки и над дверью криво написано: «Штокман». Но сама история предельно конкретна. Мы сразу узнаем этого немножко неловкого и даже чуть-чуть нелепого умника Томаса Штокмана, которому, вероятно, около 30, и он влюблен в свою лихую юную жену, щеголяющую в кожаных штанах. Он не умеет с ней спорить, и когда она уж очень злится, с готовностью становится перед ней на колени, принимая всю вину и обезоруживая своей кротостью. У них совсем маленький ребенок, он плачет, услышав громкую музыку репетирующих музыкантов из гостиной, и только Томас умеет его успокоить, прижав к себе, когда Катрина раздраженно мечется между друзьями, трезвонящим телефоном, своими тетрадками и надоедливым отцом, вечно приходящим некстати проведать дочь. Глава бэнда, журналист-хипстер в тесных желтых джинсах, вечно болтается по штокмановскому дому с гитарой и в наушниках и ворчит, что больше никогда не будет брать в группу парочки. Штокманы живут открытым домом — к ним без предупреждения заходит то суетливый лысый толстяк — главный редактор здешней газеты, то старший брат Томаса  - местный мэр, элегантный седоватый красавец.

Сюжет ибсеновской пьесы остался прежним: Штокман, видя, что после лечения водами их курорта, люди заболевают, посылает пробы на анализ, и, получив ответ, что вода действительно отравлена местной промышленностью, начинает борьбу за то, чтобы об этом стало известно всем. Но, кажется, никогда этот текст не звучал так актуально, особенно для нас, российских зрителей, и только думаешь: как жаль, что Остермайер, в этом сезоне дебютировавший в московском театре Наций, выбрал для постановки «Фрекен Жюли», а не эту потрясающую пьесу, каждое слово которой отзывается в нас стоном узнавания.

Вот журналисты, жадно накинувшиеся на новую скандальную информацию, чтобы первыми ее опубликовать. Какими бойцами они себя чувствуют, как смело музыканты поют боевую песню старой панковской группы The Clash  -  Guns of Brixton! Вот умелый демагог-мэр, объясняющий газетчикам, что, если о заразе станет известно, то прощай благополучие городка, что вместе с туристами уйдут гранты, не будет новых дорог, школ и вообще имиджевый удар прежде всего повредит простым людям и, конечно, больно ударит по самой газете.

«Народный вестник», конечно, отказывается от публикации и те самые бывшие друзья, с которыми Томас только что пел песенки, теперь прячутся по углам, а придет момент — и закидают нелепого борца за правду — не грязью, а в новом, гламурном духе — снарядами разноцветной краски для пейнтбола. И вот, наконец, то собрание горожан, которое устраивает решивший самостоятельно докричаться до народа Штокман — все залы ему отказали, согласился только какой-то совсем неказистый.  Черные стены наскоро мажут белилами, в трибуну превращается перевернутый холодильник, Томас просит включить свет в зале, и тут уже мы, интернациональные зрители, оказываемся жителями городка, от которых и молодой врач, и тут же возникшие речистые политики, ждут реакции и поддержки.  Тогда наступает настоящий пик спектакля, момент истины, заставляющий нас забыть о пьесе столетней давности и думать только о том, как мы живем сейчас.

Инициативу у Томаса перехватывают демагоги, они выскакивают в зал и обращаются к людям, вновь объясняя им, что Штокман думает только о своих амбициях, и что это неверно понимаемый демократизм, а на самом-то деле фашизм, давление и так далее. Они ловко сыпят ярлыками, умело передергивая смыслы, они впадают в патетику народолюбия и заботливости — о, как это знакомо! По залу бегают девушки с микрофонами, зрители бурно включаются в обсуждение, что-то громко кричат с ярусов, традиционно левый авиньонский зал иронизирует над демагогами и хохочет, но те ловко выворачивают все в свою пользу. И тут Томас начинает свою речь, он немного косноязычен и по-прежнему нелеп, но у него горят глаза, как у человека, увидевшего правду и твердо решившего за нее бороться. Штокман говорит об ответственности перед будущим. Под восторженные вопли зала, но ничуть не воспаляясь от них, он объясняет: «у нас не в экономике кризис, сама наша экономика и есть кризис». Он говорит о том, о чем, конечно, ни слова не говорилось в пьесе Ибсена: о нашем отношении к земле и воде, он необходимости самоограничения, о долге цивилизованных людей, думающих о завтрашнем дне. Именно тут в Штокмана из зала полетят мячи с краской, он будет пригибаться за трибуной, а потом снова вставать и продолжать  говорить с залитым коричневой грязью лицом и пиджаком, в окружении разноцветных пятен на свежепобеленных стенах.

Эту речь мы мгновенно вспомним на лекции-перформансе «Десять миллиардов»  поставленной британкой Кети Митчелл. Можно ли это представление называть спектаклем — большой вопрос.

На маленькой сцене  в точности воспроизведен кембриджский кабинет Стивена Эммота, ученого, возглавляющего большую группу исследователей самых разных специальностей, чья задача — смоделировать будущее нашей планеты вплоть до 2300-го года. Стенд-ап Эммота, человека, говорящего спокойно, но удивительно твердо и убедительно, как настоящий лектор — это драматургическая композиция из его научно-популярных лекций о будущем, сопровождаемая большим количеством  разнообразного видео, анимированных схем, графиков и цифр. Эммот говорит о том, что в последние годы происходит взрывной рост населения Земли, что сейчас нас 7 миллиардов, но уже совсем скоро, при наших детях, нас окажется 10 миллиардов при том, что почти не осталось пространств, не забитых людьми. Разве что Сибирь и Сахара. Он говорит о том, что сегодня происходит с нашими недрами,  с водой, с едой и энергией, говорит о био-революциях последних лет и о том, что все, что мы считаем действием мелким и ни на что не влияющим — истощает возможности земли. Энергии, потраченной на поиск в гугле, достаточно, чтобы вскипятить чайник воды. Обо всех этих проблемах сегодня говорят много, но в постановке Митчелл, предупреждения ученых звучат особенно концентрированно, убедительно и страшно. Что мы можем сделать? - спрашивает Эммот. Быть ответственными, контролировать потребление. Даже самое простое — например, использовать меньше туалетной бумаги. Меньше бессмысленно льющейся воды, меньше гаджетов, меньше самолетов и поездов. Кажется, это выступает Томас Штокман из спектакля Остермайера.

Но вот и третье представление, на котором мы вспоминаем даже не Штокмана с его искренностью и романтическими надеждами молодого ученого, а  мрачные пророчества Эммота. Это британские авангардисты Forced Entertainment показывают свой очередной спектакль-парадокс,  намечающий сотни разных вариантов будущего парный стендап «Tomorrow's Parties»  (который можно понимать и как «стороны завтрашнего дня», и как «завтрашние вечеринки», намек на песню The Velvet Underground - All Tomorrows Parties).  Стоящий под гирляндой разноцветных лампочек, как на танцплощадке, мужчина уверяет, что в будущем главную роль станут играть мужчины, он со вкусом описывает, как это будет выглядеть, но женщина парирует: или в будущем останутся только женщины, мужчин всех ушлют в космос, оставив только банк спермы. Мужчина мечтает о том, как в будущем  человечество станет мирно жить в едином государстве, - или — говорит женщина — вся планета будет разделена на мелкие страны, ведущие бесконечные войны. Все станут вегетарианцами — или люди превратятся в каннибалов. Что будет с детством и старостью, наукой и искусством, городом и природой, водой и энергией — расхожие мифы и черные фантазии, которые в изложении британских актеров казались такими смешными, после лекции Эммота больше не выглядят нелепыми, и самые катастрофические сценарии кажутся вполне вероятными.

Эммот мрачно подытоживает спектакль «10 миллионов»: «Я не верю, что мы сможем остановить человечество. И тогда на земле наступит хаос. А мне придется научить своего сына пользоваться ружьем». «Завтрашние вечеринки» тоже закончатся смертью человечества. И единственный, на кого нам остается рассчитывать — это идеалист доктор Штокман. В финале спектакля Остермайера, когда, как и написано у Ибсена, богатый тесть коварно дарит Томасу кипу акций зараженных водолечебниц, которые он купил на деньги, предназначавшиеся в наследство дочери, - вчерашний боец вдруг замирает в задумчивости с бутылкой пива в руках. Кажется, в эту минуту в нем пророк уступил место ученому.   И мы верим: Штокман придумает, как очистить воду. Вся надежда на него.



Источник: "Московские новости", 3 августа, 2012,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
23.02.2022
Театр

Толстой: великий русский бренд

Софья Толстая в спектакле - уставшая и потерянная женщина, поглощенная тенью славы своего мужа. Они живут с Львом в одном доме, однако она скучает по мужу, будто он уже где-то далеко. Великий Толстой ни разу не появляется и на сцене - мы слышим только его голос.

Стенгазета
14.02.2022
Театр

«Петровы в гриппе»: инструкция к просмотру

Вы садитесь в машину времени и переноситесь на окраину Екатеринбурга под конец прошлого тысячелетия. Атмосфера угрюмой периферии города, когда в стране раздрай (да и в головах людей тоже), а на календаре конец 90-х годов передается и за счет вида артистов: кожаные куртки, шапки-формовки, свитера, как у Бодрова, и обстановки в квартире-библиотеке-троллейбусе, и синтового саундтрека от дуэта Stolen loops.