Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

12.03.2012 | Колонка

Почем карнавал для народа

Обидеть верующего может каждый художник. Не наживаться на обиде способен не каждый верующий

Общество снова расколото — на этот раз из-за панк-молебна, который радикальные феминистки из Pussy Riot отслужили в храме Христа Спасителя. Одни в который раз задаются вопросом, почему современных радикалов от искусства так и тянет совершить что-то кощунственное. Мало им было богохульных выставок, так теперь устраивают непотребные акции на амвоне храма. Других, напротив, возмущает оголтелость, с которой православные накинулись на юных злоумышленниц.

Призывы к суду Линча чередуются с требованиями уголовного преследования. Власть преследовать готова. Но что это даст?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо разобраться не только с природой кощунства, но с особенностями современного фундаментализма.

Кощунство — осквернение святыни. В старые добрые времена это происходило так. Драматург Бен Джонсон нанялся наставником к сыну сэра Уолтера Рэли, который сидел в это время в Тауэре, и повез его в Париж, чтобы познакомить с последними достижениями европейской культуры. Там молодой Рэли напоил своего тьютора до положения риз, взвалил его на тачку, где тот весьма вольно раскинулся, и долго возил по городу, приговаривая: «Вот самое живое распятие из всех, что вам доводилось лицезреть». Ученик не только вволю посмеялся над пьяным учителем, но, уподобив его распятию, осквернил святыню. Попадись он в руки властей, сидеть бы ему в Тауэре вместе с папашей. Но ему повезло, и этого не случилось.

Сейчас все происходит иначе.

Художник Олег Мавромати попросил распять себя неподалеку от храма Христа Спасителя. Смысл своей акции он видел в том, чтобы напомнить: «современному искусству кроме игры необходима жертва».

А чтобы жертва была подлинной, попросил прибить ладони к кресту. Единственный критерий подлинности — боль, объяснял Мавромати. Осквернять он ничего не собирался, более того, чтобы избежать обвинений в кощунстве, повернулся лицом к кресту, а на спине велел нацарапать: «Я не сын Божий».

Рэли-младший бросал вызов Богу, желая доказать себе и окружающим свою человеческую свободу. Унижая святыню, он возвышал себя. В ренессансные времена такие вещи были уже не редкость, а со временем богоборчество стало играть заметную роль в европейской культуре. У Мавромати совершенно другие мотивы. Богу он вызов не бросает, святыню не оскорбляет, он с ней экспериментирует. Поскольку творческая свобода безгранична, она должна распространяться и на сферу сакрального. Однако на святыню при этом совершенно не обязательно нападать. К примеру, художник Александр Косолапов изображает кока-колу в виде крови Спасителя. Но делает это для того, чтобы высмеять общество тотального потребления, превратившего рекламу в религию. То есть не оскверняет святыню, а совсем наоборот — защищает ее от вакханалии консюмеризма.

И даже устроившие панк-молебен в ХХС радикальные феминистки не покушались на святыню как таковую. Напротив, бросая вызов политической и церковной власти, призывали в защиту Богородицу.

Однако такие толкования собственных картин и перфомансов убеждают лишь единомышленников. У противников они вызывают совсем иную реакцию.

История не оставила нам свидетельств, как реагировала парижская публика на выходку Рэли-младшего. Поскольку в тюрьму он не попал, следует думать, что не донесли. Но одно дело официальная позиция церкви, которая не останавливалась ни перед чем, защищая от посягательств свой духовный авторитет и власть, и совсем другое — обыкновенные верующие. Можно предположить, что некоторые горожане посмеялись вместе с богохульником — как-никак Бен Джонсон был корпулентным мужчиной и выглядел смехотворно. Другие могли вознегодовать — что это себе позволяет похабник-чужестранец. Но вряд ли это как-то затронуло твердыню их веры. Подобные выходки проходили по разряду площадных забав.

Одно дело уличный карнавал с его инверсиями, а совсем другое — вера в незыблемые догматы церкви. В традиционном сознании ум и чувство как-то уживались друг с другом.

Однако нынешняя вера далеко не традиционна. Пройдя через потрясения секуляризации, она давно утратила свою прочность. Сегодня верующие не укоренены в традиции, они лишь пытаются в ней укорениться. В этом и заключается сущность такого явления, как фундаментализм. Фундаменталист изо всех сил стремится убедить себя и окружающих, что в мире все по-прежнему и вера у него прежняя. Но убеждает не с помощью ума (что вряд ли возможно), а с помощью эмоций и чувств. В этой сфере он и черпает доказательства. Неудивительно, что протестантский фундаментализм связан с харизматическим движением. Переживая яркие эмоциональные состояния, которые они связывают с излиянием даров Святого Духа, харизматы обретают в них подтверждение незыблемости своей веры. Православные ревнители находят их в благочестивом повторении обычаев старины, вызывающих чувства умиления и благолепия. А чувства, особенно экзальтированные, штука крайне ранимая. 

Религия и светское общество: из истории взаимных обид

18 января 2003 года в Центре имени Сахарова в Москве религиозными фанатами разгромлена выставка «Осторожно, религия!» Задержание погромщиков признано незаконным, организаторы выставки Юрий Самодуров и Людмила Василовская объявлены виновными в разжигании религиозной вражды. Архиепископ Истринский Арсений обещает наградить православных граждан, принявших участие в разгроме выставки (обещание не выполнено).

30 сентября 2005 года в датской газете Jyllands-Posten опубликованы карикатуры на пророка Мухаммеда. В течение нескольких месяцев карикатуры перепечатали газеты большинства стран Евросоюза (главные редакторы некоторых изданий поплатились за эту публикацию своим креслом). К февралю 2006 года напряжение переросло в глобальный политический кризис, граждане мусульманских стран выходят на демонстрации с лозунгами «Смерть Дании», акции протеста перерастают в массовые беспорядки. В сентябре 2010 года датскому карикатуристу Курту Вестергору, изобразившему пророка Мухаммеда с тюрбаном в виде бомбы, вручена Потсдамская премия СМИ, на церемонии вручения премии присутствует Ангела Меркель. В октябре того же года художник становится одним из лауреатов Лейпцигской премии СМИ.

7 марта 2007 года в Центре имени Сахарова в Москве открыта выставка «Запретное искусство» (кураторы Андрей Ерофеев и Юрий Самодуров), по итогам выставки ее организаторам предъявлено обвинение по статье 282-й УК РФ (разжигание религиозной вражды). 12 июля 2010 года Таганский суд Москвы признал организаторов выставки виновными и приговорил их к штрафу.

24 марта 2011 года пастор-евангелист Уэйн Сапп в американском штате Флорида сжег экземпляр Корана. Священник действовал под руководством своего коллеги Терри Джонса, которому принадлежит идея демонстративно сжигать священную книгу мусульман. Акция повлекла за собой массовые беспорядки в мусульманских странах, конгресс США на волне развернувшейся общественной дискуссии обсуждает возможность принятия поправок к 1-й статье конституции, гарантирующей гражданам страны свободу слова и самовыражения.

21 декабря 2011 года Жуковский районный суд Калужской области признал экстремистским материалом картину Александра Савко «Нагорная проповедь» из цикла «Путешествие Микки-Мауса по истории искусства». 15 февраля 2012 года Калужский областной суд отклонил апелляцию художника.

Этим и объясняется тот конфликт, который происходит между защитниками веры и современным искусством, как на Западе, так и в России. Для одних религия — поле для творческих экспериментов, для других — сфера эмоциональных переживаний, в которую они прячутся от сложностей современной жизни. И чем свободнее экспериментируют одни, тем сильнее обижаются другие.

И тут в дело вступает рыночная экономика. Противостояние двух лагерей неизбежно коммерциализируется.

О рыночном факторе в современном искусстве говорится немало. Всем понятно, что чем больший шок вызывает то или иное произведение или перфоманс, тем выше его капитализация. Но редко кто обращает внимание, что аналогичные процессы происходят и в противоположном лагере. Чем активнее обижаются верующие, тем выше капитализация их обид. Речь, понятное дело, идет о символическом капитале, но при случае его можно и монетизировать. По тонкому замечанию одной британской писательницы, сформировался целый рынок обид, участники которого стремятся превзойти друг друга в степени негодования. Два этих рынка — искусства и обид — тесно связаны друг с другом, рост стоимости акций на одном неизбежно сказывается на стоимости акций другого.

Можно ли разорвать этот порочный круг, Бог весть. Но такие попытки предпринимаются.

Современное искусство настаивает на безграничной свободе творческого жеста, а верующие — на защите от оскорбления. Над тем, как сохранить одно без ущерба для другого, сейчас и бьются лучшие юридические умы Европы и США.

При этом традиционные законы о кощунстве либо отменяются (как недавно в Британии), либо переосмысляются. Ведь им предстоит защищать не святыню, на которую больше никто не покушается, а чувства людей, эту святыню почитающих. И криминализировать оскорбление чувств не самый лучший выход в этой непростой ситуации.



Источник: "Московские новости", 02.03.12,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»