Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

16.09.2010 | Арт / Книги

Между любовью и ненавистью

Книги детские и не очень в ГМЗ "Царицыно"

В рамках августовского Фестиваля коллекций современного искусства, уже который год организуемого Государственным центром современного искусства, в Хлебном доме на территории Государственного музея-заповедника "Царицыно" прошли две "книжные" выставки, которые настоящего библиофила привели бы в лучшем случае в недоумение.

"Ручная книга" (кураторы - Юрий Самодуров, Василий Власов и Виктор Лукин) - это артефакты художников, с разными степенями корректности пытающихся конкурировать с полиграфистами, выдавая штучный товар, который в большинстве случаев и на книгу в обычном понимании не тянет.

Зато за этим рукоделием есть почтенная традиция жанра "Livre d'Artiste" (в переводе с французского - "Книга художника"), родившегося еще в начале прошлого века. А образцы жанра (объекты сюрреалистов, Матисса, Пикассо, Шагала) теперь являются необходимой составляющей всякого музея современного искусства, причем составляющей очень ценной, ибо эти книги не знают, что такое "тираж" и "массовая продукция". А вторая выставка в "Царицыно" под названием "Большое и маленькое. Детская книга как художественный объект" (кураторы - Виталий Пацюков и Алина Федорович, она же - руководитель всего Фестиваля коллекций) представляет как раз обычную массовую продукцию, издания "Детского мира", позже переименованного в "Детскую литературу", "Малыша" и "Молодой гвардии", заурядный и инфантильный мусор, с точки зрения эстета, однако созданный при участии классиков советского неподцензурного искусства - Эрика Булатова, Олега Васильева, Эдуарда Гороховского, Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова, Юло Соостера.

Но библиофила-эстета привела бы в недоумение и сама экспозиция - на выставках, той и другой, книги невозможно полистать и даже подержать в руках.

Все они размещены в стеклянных витринах, поскольку авторская книга - это, как и было сказано, нечто очень занимательное, но невозможное в районной библиотеке, а всякие "Черная курица", "Синичкин календарь" или "Лошарик" теперь, благодаря репутации художников-оформителей, стали раритетами. Спасибо усердию коллекционеров, по-плюшкински собиравших то, что казалось ерундой. Как я сейчас кусал локти, видя за стеклом те самые кабаковские книжки, которые, когда подрос в 80-е, родители щедро раздаривали соседям, не зная, что имеют дело с музейными экспонатами. Эх, где ты мой "Гугуцэ - капитан корабля", сделанный Кабаковым и отданный районному терапевту на день рождения его ребенка?! Однако самое любопытное заключается в том, что сами авторы-художники не хотели бы, чтобы их книги оказались общедоступными. Нонконформисты относились к иллюстрации, как к тяжелому, докучливому, но приносящему деньги труду, тому пространству, в котором можно было экспериментировать, зная меру, и играть в тупоту голимую, исследуя возможности дозволенного. Это сейчас текут слезы, когда видишь иллюстрации Пивоварова к Андерсену, сложные и глубокие концептуальные экзерзисы, органично соединяющие многослойный, похожий на лазанью, сюрреализм Де Кирико и наивное видение посетителя детской поликлиники. Или обложки Кабакова, которые, как справедливо замечает в каталожной статье Виталий Пацюков, похожи на иконы-жития с клеймами. Куратор Пацюков вообще отнесся к материалу обстоятельно, и его комментарии к детской книге не обошлись без цитат из Хайдеггера (а тот, в свою очередь, обращается к Ницше, если знать), Беньямина и Делеза. Но сами производители непосредственного продукта то, что производили, - честно ненавидели. Известна фраза Булатова про "е...ого зайца", рисование которого отвлекало будущего классика от подлинной живописи, которую он хотел показать коллегам в мастерской.

На самом деле детская книга 70 - 80-х - это свидетельство мучительства и мученичества юродствующих создателей московской концептуальной школы, медленно превращающихся в "объект концептуального искусства", согласно названию статьи в каталоге.

Ну а авторская книга - наоборот, презентуется как пространство свободы. Для вдохновителя кочующего проекта "Ручная книга" Юрия Самодурова (он показывал его в иных вариантах в московской школе № 109 и в Воронежском государственном университете) "Царицыно" ассоциируется с невозможностью реализации высокой идеи независимого творчества. Логика примитивна. Самодуров - диссидент, мучающийся по поводу выставки "Запретное искусство", которую он показал в Сахаровском центре, будучи его директором, отчего попал под суд. Баженовская сказочная утопия в Царицыне умерла по воле императрицы Екатерины II. Но актуальные авторы помнят пафос Радищева, декабристов и Ко. Так что именно здесь, в "Царицыно", нужно выставлять на всеобщее обозрение, например, кожаную сумку, представляющую "Дорожный роман" в воображении Натальи Синевой. Или вышивку Татьяны Антошиной, посвященную "Царевне-лягушке". Там еще чертова куча замкнутых в стеклянных стендах и упоенных собой вещей. "Ding an sich", только от этого Канта лучше не становится. На книги они не похожи и не стараются ими быть, но так радуются себе и столь многосмысленны и всеобъемны, что все в совокупности напоминает виртуальные похороны Вавилонской библиотеки. Очень веселые, впрочем, похороны.

P.S . Вологодский бизнесмен, коллекционер, меценат, издатель и даже художник, знаток и поклонник московской концептуальной школы Герман Титов в придуманной им серии "Библиотека московского концептуализма Германа Титова" только что выпустил очередную книгу, "Каталог", - беседы самого знаменитого на Западе российского художника Ильи Кабакова и филолога, культуролога, преподавателя литературы и философии в Эморийском университете (США) Михаила Эпштейна. В ближайших номерах газеты мы еще вернемся к самой книге, откровенной исповеди Кабакова, не любящего публичных высказываний. Пока публикуем выдержки из его монологов, касающихся детской иллюстрации, которой Илья Иосифович активно занимался. Публикуем в связи с выставкой в "Царицыно".

"У меня нет откровения по поводу действительности, кроме боли и неприязни. Но у меня огромный репертуар, от которого я отталкиваюсь. У меня были образы, которыми я манипулировал. Мне было очень легко делать детские иллюстрации. Потому что это импровизация не на тему животных, которые реально существуют, а на тему изображений животных, которые в моем репертуаре имелись в большом количестве. Я мог нарисовать любого зайца в любом ракурсе, но это не был заяц, а была импровизация на все рисунки зайцев, которые были в моей памяти. У меня отсутствовала любовь к художественному труду. Я этого терпеть не могу. Я безумно люблю халтурщиков и высоко ценю их ревностное старание, ужимки, увиливание, когда они всучивают заведомую халтуру вместо полноценного продукта. Вся моя детская иллюстрация построена на этом.

Я оказался в мире профессии, которая мне невероятно тягостна и чужда, но я ничем другим не способен заниматься. Я, как загнанный заяц, стал художником, помимо самого себя.

У меня было полное непонимание того, как перенести впечатления от натуры на бумагу. Мне не оставалось ничего другого, как имитировать чужие рисунки, сделанные с натуры".



Источник: "Культура" №32-33, 9-15. 09.2010,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
08.02.2022
Книги

Почувствовать себя в чужой «Коже»

Книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа» состоит из аудио- и текстоматериалов, которые выходят каждую неделю. Одна глава в ней — это отдельная серия. Сериал рассказывает о жизни двух девушек — чернокожей рабыни Хоуп и русской крепостной Домне.

Стенгазета
31.01.2022
Книги

Как рассказ о трагедии становится жизнеутверждающим текстом

Они не только взяли и расшифровали глубинные интервью, но и нашли людей, которые захотели поделиться своими историями, ведь многие боятся огласки, помня об отношении к «врагам народа» и их детям. Но есть и другие. Так, один из респондентов сказал: «Вашего звонка я ждал всю жизнь».