Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

04.07.2008 | Колонка / Общество / Телевидение

Ах, как вкусно!

Вспоминайте хоть изредка о том, что хотя идиотов в стране и мире очень много, но не все все-таки, не все

Мой друг-литератор прислал мне по почте цитатку, выловленную им из газеты, сопроводив ее коротким и выразительным анонсом: "Не слабо!"

Я ознакомился – и вправду не слабо. И даже сильно, я бы сказал. Я поблагодарил друга за доставленную эстетическую радость. Потом мы с ним принялись обсуждать стилистические особенности текста. Сойдясь на том, что текст безусловно энергичен, богат яркими выразительными средствами и, что главное, на редкость убедителен, мы все-таки слегка поспорили о том, к какому из стилей славного прошлого отсылает нас индивидуальная авторская манера, в какой выполнен этот памятник отечественной словесности. Он настаивал на зрелом барокко, я – на маньеризме.

Автор текста, откуда взята цитата, - Владимир Кулистиков, генеральный, между прочим, директор НТВ, один из флагманов отечественного агитпропа новейшей формации, большой человек. И писатель, как вдруг выяснилось, изрядный.

Когда-то, в поздние семидесятые годы, годы тотального дефицита и колбасных поездов, около Ярославского вокзала стоял экскурсионный автобус. Из его недр с помощью мощного и хриплого репродуктора на всю площадь гремел голос зазывалы, приглашающего "нас с друзьями на прогулку". Бегло перечислив титульные достопримечательности столицы вроде Кремля и ВДНХ, зазывала говорил: "Приглашаем также посетить универмаг "Москва". В этом универмаге в каждом отделе что-нибудь есть".

Так и тут. Почти в каждой фразе кулистиковского маленького шедевра "что-нибудь есть". Ну, вот хотя бы: "Сезон для ведущих телеканалов триумфален. Именно через них политический выбор элиты был воспринят и поддержан подавляющим большинством и стал выбором народа. Такая роль не случайна". Надо же! А мы думали, что случайна роль телевизора – единственного для большинства российского населения средства подключения к большому миру.

Дальше, без перерыва: "Наше телевидение в отличие от скупых европейцев и рецессивных американцев по-прежнему щедро к зрителю, который (см. статистику) остается с нами, что бы ни каркали сорные птицы Интернета". Тут, как говорится, без комментариев. Запомним все же про сорных птиц Интернета - это, говоря словами другого способного русского литератора, войдет в поговорку. Я, во всяком случае, беру на вооружение. Спасибо, брат Кулистиков.

Поехали дальше: "Окрестные племена гастарбайтеров выучат русский только за то, что им разговаривает Галкин. Телеартист посильнее Ильича. Тот с последышами разъял империю — Галкин у телеэкранов воссоединил ее".

Ну что тут скажешь – каждое слово высечено золотом на мраморе. Племена гастарбайтеров, а? То-то же. Молчим, завидуем и нервно курим в углу.

Не может не вызвать восторг и сильное утверждение, что нашлись телеартисты и посильнее Ильича, который, как известно, уж таким был телеартистом, что, казалось бы, никто не переплюнет. Ан нет, нашелся-таки всенародный попугай Галкин, культурный герой новейшего времени, который настолько погружен в нелегкий процесс обрусения окрестных племен и в святое дело воссоединения империи, что не может отлучиться с телеэкрана буквально ни на минутку.

И еще там полно всего сугубо высокохудожественного и идеологически выдержанного. Хороший текст, что там говорить.

Когда писателя огорошивают вопросом: "Скажите, зачем вы написали вот это?" - он обычно обижается, и правильно делает. "Как это зачем? – обиженно бубнит он. - Написал, потому что не мог не написать". А что он еще ответит? Что долги за машину надо отдавать? В общем, нельзя задавать писателю таких вопросов. Но что делать, если такой вопрос возникает. У кого-то может возникнуть, например, грубый и бестактный вопрос, все ли у автора в порядке с мозгами.

Я уверен, что у данного конкретного автора с мозгами все в порядке: он прекрасно знает, что он делает и для чего. Вопрос о культурной или социальной вменяемости отпадает. В моем детстве в таких случаях говорили: "Дурак-дурак, а мыла не ест".

Люди, которых метафорично, грубо и не всегда справедливо называют "блядьми", делятся на простодушных и рефлексирующих, нуждающихся в интеллектуальном оправдании собственного блядства.

Надеюсь, читатель не заподозрит, что предыдущее рассуждение имеет какое-то отношение к обсуждаемому автору. Никакого отношения не имеет – так просто, попутное рассуждение. И не знаю, имеет ли отношение к обсуждаемой проблеме и вертящаяся в моей голове цитата из другого автора, не столь, конечно, яркого, но все же неплохого. Чехов, Антон Павлович, рассказ "Крыжовник":

"Николай Иваныч засмеялся и минуту глядел на крыжовник, молча, со слезами, - он не мог говорить от волнения, потом положил в рот одну ягоду, поглядел на меня с торжеством ребенка, который наконец получил свою любимую игрушку, и сказал:

- Как вкусно!

И он с жадностью ел и все повторял:

- Ах, как вкусно! Ты попробуй!

Было жестко и кисло, но, как сказал Пушкин, "тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман". Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своею судьбой, самим собой".

И, уж извините, еще одна цитата, оттуда же:

"Перемена жизни к лучшему... развивает в русском человеке самомнение, самое наглое. Николай Иваныч, который когда-то в казенной палате боялся даже для себя лично иметь собственные взгляды, теперь говорил одни только истины, и таким тоном, точно министр: "Образование необходимо, но для народа оно преждевременно", "телесные наказания вообще вредны, но в некоторых случаях они полезны и незаменимы".

Впрочем, и это вряд ли имеет к чему-то отношение. Это все было давно, в XIX веке, когда были всякие интеллигентские искания, рефлексы, муки совести и прочая хрень.

Я знаю, что слово "совесть" из позапрошлого века. Оттуда же, по-видимому, "вкус" – хоть речевой, хоть поведенческий. Знаю, не маленький. Знаю, что все эти глупости, годные только для маленьких детей или на худой конец для отставных библиотекарш, полное ничто по сравнению с такими смыслоемкими словами, как, например, "формат" или, пуще того, "рейтинг".

Хорошо, забудем про совесть, вкус и прочую фигню. Повернем проблему другой стороной. А вот вдруг что-то изменится, что будет? А, ребята? Вы же все-таки стратеги как-никак, планировщики своего и - что куда хуже - чужого будущего. Вот что, интересно, будет?

Да ладно, не отвечайте, ответ я знаю и сам. Ничего не будет.

Вы надежно защищены, поскольку у вас давно на том месте, где у некоторых людей все-таки иногда бывает совесть, вырос во-от такой рейтинг. Вы как ни в чем не бывало встряхнетесь, смените один пиджак на другой и опять чего-нибудь такое возглавите. И скажете, что так и было. Мы же, скажете вы, все-таки профессионалы, а не какие-нибудь сорные птицы. Нам и карты в руки.

Все с вами в порядке, ребята, я знаю. Только все-таки в своем самозабвении вспоминайте хоть изредка о том, что хотя идиотов в стране и мире очень много, но не все все-таки, не все.

И вовсе не все, кто, вопреки вашим бессонным трудам, решительно не желает быть идиотом, такие уж прямо сорные птицы. И не тешьте свои форматы тем, что мир делится лишь на успешных правильных пацанов и отстойных лузеров. Мир сложнее, ребята.



Источник: "Грани.ру",03.07.2008,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»