Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

20.12.2007 | Арт / Архив "Итогов"

Последний (анти)советский музей

Личные коллекции: человеческое измерение истории искусства

С юридическим статусом Музея личных коллекций (МЛК) вечно происходит путаница. То, что именуется Музеем с большой буквы, является на деле одним из многих отделов Пушкинского музея, в своей эмбриональной стадии так и называвшимся - Отдел личных коллекций. Впрочем, МЛК вполне соответствует своему высокому, хотя самоприсвоенному званию. Особняк одесную от главного здания ГМИИ, постоянная экспозиция на два этажа плюс залы для временных выставок площадью 700 квадратных метров (все вместе составляет сорок процентов от общей площади Пушкинского), выставочная деятельность даже активнее, чем у "старших товарищей", - по проекту в один-два месяца. В сущности, чем не музей? Чин заслужен еще и трудной судьбой - десятью годами его виртуального существования. Почти десять лет разделяют май 1985-го (время подписания акта о создании МЛК) и январь 1994-го (время открытия экспозиции для посетителей).

Оба этих события случились благодаря энергии Ильи Зильберштейна, доктора искусствоведения, главного редактора академической серии "Литературное наследство" и маниакального коллекционера.

Илья Самойлович был эрзац-аристократом советского образца, интеллигентом в первом поколении, приобщавшим народонаселение Страны Советов (а с ним - и саму Власть) к нетленным ценностям "высокой культуры". (В 70-е годы всякий "культурный" человек почитал своим долгом слушать по телевизору байки Андроникова про литературу и читать в "Огоньке" опусы Зильберштейна про искусство.) В обмен же на свои посреднические услуги он ждал от властей совсем немногого - прижизненного памятника себе и своим коллегам-собирателям. Правда, в его проекте Музея личных - или "частных", как говорил сам Зильберштейн, - коллекций боль за судьбы культурного наследия (умирали старые коллекционеры, и с ними гибли от руки неразумных наследников первостатейные коллекции) удачно сплелась с личными амбициями. Характерно, что сам "Зиль" решился окончательно отдать в ГМИИ свое собрание, несколько лет бывшее в музее на временном хранении, только получив гарантии его постоянного экспонирования в будущем МЛК.

Зильберштейн, никогда - боже упаси!- не ходя в диссидентах, тем не менее умудрялся разговаривать с государственными мужами без надлежащего трепета. Пробивая свою идею, Илья Самойлович приставал к ним на собраниях и партийных торжествах, бесцеремонно хватал за рукава пиджаков и беспрестанно нудил, требуя то подписать бумаги об основании Музея, то найти здание под него. И вытребовал-таки! Сам, правда, до открытия МЛК не дожил. Дело его продолжала уже г-жа Антонова.

В результате советский барин-интеллектуал, сам того не понимая (или делая вид, что не понимает), раскрутил советских чиновников на вполне антисоветский шаг. До сих пор не оценена по достоинству вся радикальность идеи подобного музея для СССР 1985 года.

Во-первых, официально признавалось право граждан на частную (газеты по сей день путаются, иногда по-зильберштейновски называя МЛК "Музеем частных коллекций") собственность, причем в более существенных формах, нежели выходной пиджак, фамильные вилки или даже сарайчик на шести сотках. Во-вторых, власть смирилась с возможностью "приватизации" истории, хотя бы истории искусства. Ведь для авторитарной музеологии нет зверя страшнее коллекционера, по собственному (иногда безнадежно испорченному) вкусу кроящему "джентльменский набор" официально признанных художников, школ и направлений. Всякое собрание - это прежде всего субъективность собирателя. И на сохранение этой субъективности изначально был нацелен МЛК, стараясь показывать передаваемые ему коллекции в аутентичном виде, так, как они есть - с их достоинствами и недостатками.

Может быть, тогдашнее верховное начальство, на словах всячески поддерживавшее проект создания МЛК, подсознательно чувствовало коварность замысла и потому с реализацией его не очень спешила. Приказы щедро подписывались, на бумаге шли затяжные золотые дожди, на деле же финансирование вечно зависало. (Финны, делавшие реконструкцию здания для МЛК, даже закрыли  счета и списали все долги ГМИИ, уже не надеясь получить заработанные деньги от странных русских. Заметим к чести страны, что долги им все-таки вернули.) Но в конце концов Музей личных коллекций, о необходимости которого так долго говорили в ГМИИ, одержал победу над некогда всесильным "Автоэкспортом" (офис которого прежде находился в здании бывшей усадьбы Голицыных, отказанном МЛК), закончил злополучный ремонт (теперь три этажа прорезала парадная лестница, как бы повторяющая "розовую лестницу" главного здания), смонтировал постоянную экспозицию (к 1994 году музей располагал уже 19 собраниями), придумал первую выставку (показывали французскую живопись из коллекции Сергея Михайловича Третьякова) и открылся для посетителей. Случилось это 24 января 1994 года. Новый проект ГМИИ несомненно удался - в МЛК полгода нельзя было попасть без очереди.

Успех этот легко объясним: МЛК - музей все-таки необычный. Старательно сохраняющиеся здесь личностный дух и "аура" каждой коллекции делают экспозицию, несмотря на всю ее выдержанную академичность, чуть похожей на кунсткамеру.

(Коллекционеры все-таки люди не без странностей.) Правда, сам Зильберштейн настаивал на том, чтобы музей был "развлекательным дивертисментом", где самовары соседствовали бы с академической живописью. Но едва ли, например, старик хотел, чтобы по его благородному собранию русского искусства  XIX - начала XX и западноевропейского XVII-VXIII веков были разбросаны бронзовые кобылы и мерины из коллекции Евгения Степанова. Ветеринар конницы Доватора из всей мелкой пластики ценил лишь изображения лошадок, сделав, правда, исключение для пары коров и одной собачки. Однако благодаря его экстравагантному вкусу у МЛК есть теперь скульптуры Петра Клодта (того, что ваял коней на Аничковом мосту) и работа Петра Тургенева, который творил за пределами Родины и потому в России весьма редок.

Или, к примеру, коллекция Сергея Соловьева. Скромный резчик по металлу всей душой полюбил реалистическую живопись, мало чего в ней понимая. Потому рядом с классичнейшим Поленовым и заурядным Маковским на стене МЛК красуется безумный "шедевр" Ильи Ефимовича Репина "Дуэль" (1913). Рассказывают, что одна из собирательниц-дарительниц рекомендовала музею порезать этот перл русского изобразительного искусства (что делать, и на Репина бывает проруха!) на кусочки и сжечь во дворе. Нам же, испорченным постмодернистским отношением к действительности, "Дуэль" очень даже нравится. Она подтверждает, что русский реализм - иногда не то, чем он кажется.

Для любителей же лапотных курьезов есть коллекция Татьяны Мавриной с расписными бутылками, деревянными кошками и цветастыми подносами (некоторые из которых вдобавок расписаны самой художницей).

С другой стороны, МЛК располагает крупнейшим в мире собранием работ Александра Родченко и Варвары Степановой, отличной подборкой Давида Штеренберга, любопытными вещами из коллекции семьи Леонида Пастернака (все перечисленное - дары детей и внуков художников). От Святослава Рихтера музею досталась западная классика ХХ века: Ханс Хартунг, Оскар Кокошка, Александр Кальдер. Коллекция Александра Рамма хорошо представляет русское искусство рубежа веков: Грабарь, Коровин, Серебрякова. И т. д., и т. п.

В общем, есть на что посмотреть. Просто посмотреть, ибо в 1998-м странно звучали бы слова о "приобщении к духу свободы", о "силе Личности", о "человечности коллекционирования". Своего фрондерского статуса МЛК лишился - к счастью -  еще до открытия. Это просто хороший музей с неравнозначной экспозицией и неравноценными выставками.

Правда, ни в какой другой стране мира такого музея нет - он остался памятником коллекционеру, который в России был больше, чем коллекционер.



Источник: "Итоги", № 33, 1998,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
08.11.2021
Арт

Вечные 90-е

Творчество Межерицкого - странный феномен сознательной маргинальности. С поразительной настойчивостью он продолжал создавать работы, которые перестали идти в ногу со временем. Но и само время перестало идти в ногу с самим собой. Ведь как поется в песне группы «Буерак»: «90-е никуда не ушли».

Стенгазета
28.07.2021
Арт

Внутренний фронт

Зангева родилась в Ботсване, получила степень бакалавра в области печатной графики в университете Родса и в 1997 переехала в Йоханесбург. Специализировавшаяся на литографии, она хотела создавать работы именно в этой технике, но не могла позволить себе студию и дорогостоящее оборудование, а образцы тканей можно было получить бесплатно.