Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

03.09.2007 | Книги

Героическая беспечность

Кузмин переиграл в жизни множество ролей, но никогда не позировал и не ломался

Чужие дневники – необходимое чтение современного человека. Нам не так уж важно, где автор был или кого видел, и не обязательно мы поклонники его творчества – можно перечитывать дневники драматурга Евгения Шварца или богослова Александра Шмемана, не интересуясь ни пьесами, ни богословием, - дело в другом: любой, даже самый благополучный, дневник – хроника борьбы с несуществованием.  А чтение такой хроники почему-то придает сил.

В «Издательстве Ивана Лимбаха» под редакцией Глеба Морева вышло второе, исправленное и дополненное, издание «Дневника 1934 года» великого русского поэта Михаила Кузмина (1872-1936).

Кроме собственно текста дневника и помещенных в приложения мемуарных записей Ольги Гильдебрандт, (художницы, жены спутника Кузмина в последние 20 лет его жизни Юрия Юркуна), в книгу вошли предисловие Морева (один из лучших очерков о Кузмине) и его же комментарии. Они занимают больше половины книги и дают настоящую панораму жизни ленинградских  литераторов, актеров, художников и т.д. – круга, уничтоженного в 30-40-е годы.   Того круга, в котором Кузмин был  знаменит и вместе с гибелью которого для него наступила «полоса непризнания и забвения». Настоящего признания Кузмин не получил и до сих пор –  целомудрие его поэзии делает ее малодоступной для того массового «читателя-плаксы», который заведует канонизациями.

Кузмин вел дневник всю жизнь; сохранилось далеко не все; уже изданы тетради за 1905-1915, 1921 и 1931 годы.

Дореволюционный дневник, подробнейшая хроника Серебряного века, -  это убаюкивающая монотония имен и свиданий, с тоном немножко гимназистки – «грустно, прелестно, мило, весело». Дневники советского времени -  другое дело. Вот характерная запись от 19 сентября 1931 года: «Все неопределенно и грозно. А может быть и ерунда» -  беспечная интонация Кузмина уже не внутри «родного, милого петербургского мира», а в агрессивном советском антураже  приобретает завораживающий героический оттенок.

Но «Дневник 1934 года» – особенный и среди советских тетрадей. Он был задуман не как хроника, а как «течение ежедневного воображения» - здесь смешаны подневные и мемуарные записи и разного рода наблюдения и созерцания.  Кузмин видел мир не слитными массами, а разбитым на детали, лица, сцены, картины, и каждый такой  – даже самый унылый – фрагмент оценивал, как мы оцениваем произведение искусства: «Вечером в стиле Рембрандта было на дворе под открытым небом жактовское собрание»; или: «Утра всегда имеют какой-то европейский характер, может быть, потому что в Европе рано встают, а у нас валяются до 10-12 часов, только крестьяне имели принужденное изящество вставать в 6 часов»; или: «Италия более всего мне вспоминается или на репетициях Музыкальной Комедии (еще на Невском), когда солнечный весенний день (хотя, в противоположность Италии, там никто петь не умеет), или в парикмахерских. И в шикарных, и в затрапезных.

Там и безделье, и сплетни, и одеколон, и какие-то завсегдатаи, как из комедий Гольдони. Всегда очень жизненно действует. Особенно прежде.

Теперь, со введением мастериц и с женской стрижкой, производимой в мужских залах, все утратилось. Впечатление постной физкультурности и пролетарски сознательного отношения к похабным сторонам флирта лишают парикмахерские игры, а придают им какую-то мрачную чепуху».

В результате книга – несмотря на болезни, страхи, безденежье, забытость, «гепеушников» и «комосомолию» - оказалась неожиданно праздничной и одновременно приоткрыла машинерию той радостной легкости, которая всегда поражает в Кузмине. «Часто приходится играть роль, воображать себе, что «делаешь дело», творишь, «имеешь успех», «ведешь красивую жизнь», чтобы внедрить это в собственное сознание, только тогда и сам будешь верить, и другие поверят.

Легкая, веселая и счастливая жизнь это не безболезненный самотек, а трудное аскетическое  самоограничение и самовоображение, почти очковтирательство, но только так жизнь может быть активна и продуктивна».

Кузмин переиграл в жизни множество ролей, но никогда не позировал и не ломался, потому что не боялся чужого взгляда и сам не смотрел на других глазами судьи. Эту странную неподнадзорность существования «Дневник 1934 года» передает, может быть,  лучше,  чем все другие сочинения Кузмина.



Источник: Коммерсант-Weekend, № 52(28) от 24.08.2007,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
08.02.2022
Книги

Почувствовать себя в чужой «Коже»

Книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа» состоит из аудио- и текстоматериалов, которые выходят каждую неделю. Одна глава в ней — это отдельная серия. Сериал рассказывает о жизни двух девушек — чернокожей рабыни Хоуп и русской крепостной Домне.

Стенгазета
31.01.2022
Книги

Как рассказ о трагедии становится жизнеутверждающим текстом

Они не только взяли и расшифровали глубинные интервью, но и нашли людей, которые захотели поделиться своими историями, ведь многие боятся огласки, помня об отношении к «врагам народа» и их детям. Но есть и другие. Так, один из респондентов сказал: «Вашего звонка я ждал всю жизнь».