Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

04.08.2006 | Просто так

Монументальные сновидения

Никакое из искусств так не будоражит общественное сознание, как искусство монументальное

На днях я побывал в Нижнем Новгороде. Вальяжно шляясь по центру, очень нарядному и симпатичному, я рассеянно зырил по сторонам, рассматривая публику, витрины кафе, городские памятники. Вот огромный Чкалов. Вот типовой Ильич. Вот взъерошеная голова Свердлова. А вот... О господи! Это еще что такое? Где-то я это, мягко говоря, уже видел. И тоже около кремля. Правда другого. Короче говоря, я увидел своих старых московских знакомых Минина с Пожарским в тех же привычных позах и экипировках. Чуть позже я узнал от местных друзей, что это, оказывается, подарок городу щедрого на выдумки Церетели. «А разве можно клонирвать памятники?» - спросил я. – «Нельзя, - ответили мне, - Но этот вопрос предусмотрен. Это не точная копия. Нижегородский памятник на 14 сантиметров короче московского». – «В холке, что ли?» - поинтересовался я.

Четырнадцать сантиметров – это, конечно, решение. На глаз разница хотя и незаметная, но все-таки это уже не клон. Это, изволите ли видеть, «другой Юрий Милославский».

Никакое из искусств так не будоражит общественное сознание, как искусство монументальное. Дальние отзвуки древнего идолопоклонства, сменяемого идолоборчеством, по сей день тревожат сердца неравнодушных граждан. Именно оно, монументальное искусство, в последние годы является излюбленным поводом для бумажно-эфирных войн между желчной и неуживчивой, но, к счастью, малочисленной группой лиц, непонятно на каком основании называющих себя «экспертами», и тоже немногочисленной, но по-кроличьи плодовитой компанией монументалистов, стремящихся, невзирая ни на какие невзгоды, спасти уже наконец-то этот погрязший в бездуховности мир красотой своих творений.

Ночь в пути из Нижнего в Москву прошла беспокойно. Когда удавалось ненадолго заснуть, мне снилось, что я с рулеткой в руках пытаюсь измерить рост стоящего гражданина Минина и сидящего – что гораздо труднее - князя Пожарского. Кстати, они оба должны быть на 14 сантиметров ниже своих столичных прототипов или только тот, кто стоит?

А потом мне стали, почему-то, сниться памятники литературным героям. Но не те, которые мне приходилось когда-либо видеть, а те, которые лавинообразно порождал сон моего разума. Мне снился родной город, на площадях которого в чугунном, бронзовом и мраморном обличьях располагались бы все те, кто и без того плотно заселил нашу общую память, изнуренную неизбывным литературоцентризмом.

Воображение мое, как это бывает только во сне, работало на полную катушку, выкликая имена все новых и новых претендентов на монументальное воплощение. Неплохо бы, думал я, соорудить памятники Колобку, Мойдодыру, Чипполино, старухе-процентщице, дяде Тому, Онегинскому дяде и тому дяде, который «скажи-ка, ведь не даром». А также - тете Полли, деду Мазаю, мальчику Мотлу, крошке Цахесу, папе Карло, братцу Кролику, Старику Хоттабычу и капитанской дочке. А также - Мальчишу-Кибальчишу, Курочке-Рябе, Иванушке-Дурачку, Мухе-Цокотухе, Карлику-носу и Мистеру Твистеру. Где-нибудь поближе к полотну железной дороги могла бы притулиться чугунная Анна Каренина. А по берегам Останкинского пруда можно расположить всех литературных утопленниц – от Офелии до бедной Лизы.

Хорошо бы также разбить символический сад-кладбище с условным названием «Школьная программа». Там неплохо бы смотрелась, например, аллея лишних людей.

А если уж не дай бог так случится, что отпущенные на все это благое дело цветные металлы заодно с чугуном и гранитом вдруг да подеваются куда-то не туда (мало ли что бывает), не надо поддаваться панике: на оставшиеся средства можно соорудить один, но зато поражающий величием замысла монумент Человеку-невидимке. Воображению творца тут, слава богу, есть, где развернуться. Ограничение лишь одно: памятник должен быть хоть чуточку меньше оригинала. Ну, хотя бы на 14 сантиметров.



Источник: "Ведомости", №138 (1665), 28.07.2006,








Рекомендованные материалы



Имя розы

Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!


Грибной дождь

Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.